Улица глухой стены
Шрифт:
Майкл достал брату билет второго класса на пароход, отплывающий в Южную Африку, и проводил его до самой пристани. Конечно, рассчитывать на то, что Алекс сдержит слово, не приходилось, но можно было надеяться, что ему проломят череп в какой-нибудь
Наведя справки через английского консула в Роттердаме, они убедились, что угроза эта не шуточная. Брак, заключенный по всей форме, навсегда связывал ее с Алексом.
В тот вечер, когда было совершено убийство, все произошло почти так, как описал мой приятель. Утром Эленби застал своего хозяина в конторе. Там Хепворт и прятался до тех пор, пока не рискнул, наконец, покинуть свое убежище, выкрасив волосы и оставив маленькие усики.
Если бы смерть Алекса произошла при других обстоятельствах, Эленби посоветовал бы Хепворту отдать себя в руки закона, — сам Хепворт страстно желал этого. Но преступление носило слишком явные следы предумышленности, если принять во внимание и заряженный револьвер, который почему-то оказался в их доме, и то облегчение, которое они должны были почувствовать со смертью Алекса. Тот факт, что Хепворты купили дом в стороне от всякого жилья, тоже, казалось, говорил о том, что они все заранее подготовили. Если бы даже защите и удалось доказать непреднамеренность убийства и спасти Хепворта от веревки, все равно его неизбежно ждали долгие годы каторжных работ.
К тому же неизвестно, спасло бы это от наказания женщину или нет. Странная гримаса судьбы, но даже в этом случае она в глазах закона все еще считалась бы женой убитого, а убийца — ее любовником.
Она настояла на своем. Молодой Хепворт скрылся в Америку. Там он без всякого труда, конечно под чужим именем, нашел себе работу в конторе какого-то архитектора, а позднее начал собственное дело. Они не виделись со дня убийства и встретились снова только три недели тому назад.
Мне не довелось еще раз увидеть эту женщину, но мой приятель, кажется, заходил к ней. Хепворт уже вернулся в Америку, а моему приятелю удалось выхлопотать для нее разрешение полиции, по которому она снова была совершенно свободна. Иногда вечером я прохожу по той самой улице, где впервые ее увидел. И всякий раз меня охватывает странное чувство, будто я попал в пустой театр, где только что окончилась драма.