Улица мертвой пионерки
Шрифт:
— Так вот, — произнёс Ревякин на улице, — ты в нашей школе недавно, мы тебя не знаем. Хочешь к нам в компанию — прояви себя. Покажи, что не трус. Нам трусы не нужны.
— Что надо сделать? — предчувствуя что-то нехорошее, поинтересовался мальчик.
— Пустяк. В конце дороги, если направо свернуть, будет ДК, а возле него статуя пионерки. В постаменте есть дыра, мы там прошлый раз пачку «Парламента» спрятали. Принесёшь нам пачку, покурим вместе и домой пойдём.
Егор замялся, устремил взгляд на убегающую вдаль улицу. Пёс, возившийся в мусоре, испарился.
«Потому
— Ну, так что? Шевелишь поршнями?
— Ага, — промолвил Егор.
В компанию ему хотелось. Не так сильно, как хотелось жить, но достаточно сильно, чтобы он оторвал подошвы от потрескавшегося асфальта.
— И поторапливайся, — приказал Генка. — Мы вечно ждать не будем.
Егор кивнул и засеменил вдоль пустых домов. В компьютерных играх у него всегда было оружие, мощные лазерные пушки, штурмовые винтовки. На какую кнопку жать, если из вон того здания с размашистой надписью «Здесь прошло моё детство» выберется мутант-переросток?
Чтобы успокоить расшалившиеся нервы, Егор заговорил сам с собой:
— Нашли чем пугать… девочка с крюком! Таким только в яслях пугают. Ещё бы про гробик на колёсах рассказали или про чёрную руку.
Стало легче, но когда он повернулся и не увидел приятелей позади, дрожь в коленях усилилась.
«Вернись! Вернись! — умолял маленький мальчик. — Все шкафы открыты, темнота смотрит на нас из щелей!»
Но повзрослевшего Егора мучил ещё один страх: быть осмеянным.
Он перепрыгнул через поваленный столб и свернул направо. Улица упёрлась в небольшую площадь. Кусты сирени обхватывали её зелёным воротником, сходясь возле двухэтажного Дома Культуры. По фундаменту из жёлтого кирпича змеился дикий плющ. На пороге прямо между колоннами вырос орех.
В центре площади стояла гипсовая фигура на голову выше Егора. Надя Красилина, некогда белоснежная, а теперь рыжая от пыли с рудников, поднимала руку в пионерском салюте. Ноги расставлены, подбородок задран. В позе столько решительности, что Егор, лишённый этого качества, нехотя залюбовался. Хотя и в своём возрасте он понимал, что это не настоящий памятник, а поточная, ничего не стоящая продукция вроде садово-парковых скульптур.
Лицо условной пионерки, галстук, юбочка до колен, вот и готова героиня Надя.
Егор не спеша приблизился к статуе.
Метровая тумба-постамент придавала ей роста. Девочка глядела сверху, и её взгляд был грозным из-за чуть нахмуренных бровей и глазных впадин. На лице, казавшемся издалека схематичным, проступил характер. Не жизнерадостное по-пионерски, а осунувшееся, истощённое лицо принадлежало человеку, который запросто лишил бы жизни. Пускай не всякого, пускай только фашиста…
Мальчик пригляделся к трещинам, опоясывающим ноги статуи, и удивился, что она до сих пор стоит. Надёжные здания обтрепались за десятилетие, а хрупкая скульптура лишь потрескалась и порыжела…
От мыслей Егора отвлёк хруст ветки в кустах за сгнившей лавочкой. Он подпрыгнул на месте и с минуту всматривался в зелёные заросли.
«Просто ветер», — сказал он себе и заторопился.
Трещину нашёл сразу. Постамент был полым внутри и сквозь дыру мальчик видел глубокую нишу вроде пещеры.
«Оно там! — подал голос иррациональный страх. — Беги, беги пока не поздно!»
— Ну уж нет, — процедил Егор и опустил пальцы в трещину. Пусто. Он нагнулся, просунул в каменную тумбу кисть.
Второе Я, боявшийся темноты и веривший в привидений ребёнок, зажмурился, ожидая, что вот-вот острые клыки вопьются в плоть.
— Ещё немного…
Рука по локоть ушла в трещину. Пальцы нашарили затянутый в плёнку предмет.
— Есть! — воскликнул мальчик.
И оно схватило его за кисть.
На этот раз он не завизжал. Лишь выпустил из лёгких воздух и дёрнулся назад. Существо-из-постамента крепко держало его, тянуло к себе, и он вжался лицом в ступню пионерки. Прикосновение к нагретому гипсу отрезвило, странным образом придало сил. Он снова рванулся, и то, что сидело под статуей, отпустило его. Егор полетел назад, успел почувствовать, как нога проваливается куда-то в пустоту. Он рухнул на груду веток, и земля проглотила его.
На площадь выбежал Ревякин.
— Что ты наделал, придурок?
— Я? — недоумённо спросил Генка, вылезая из ниши в постаменте. — Я только держал его за руку, как договаривались. А где он? Смылся?
Генка ойкнул, увидев открытый канализационный люк, раньше замаскированный ветками.
— Он что?.. Вот блин!
Приятели встали над люком.
— Казотов! Не дури, отзовись! Мы не хотели…
Ревякин достал карманный фонарик и посветил вниз. Луч расплескал темноту, обнаружив дно. Пролетевший не менее четырёх метров Егор лежал лицом вниз с вывернутыми под пугающим углом руками и ногами.
— Казотов! — отчаянно вскрикнул Генка. — Ты живой? Скажи, что ты живой!
— Мёртвый наверняка. — Ревякин был бледным как мел, но голос звучал ровно: — Пошли отсюда, быстро!
— Что? — не понял Генка. — Куда?
— По домам, — прошипел Ревякин. — Мы ничего не видели, расстались на въезде в Южный. Куда делся, не знаем. Понял?
Генка мотал головой, по трясущимся щекам бежали слёзы.
Ревякин сжал его плечо, вдавил ногти в кожу.
— У тебя папка сидел?
— Д-да…
— Брат сидит?
— Д-да…
— Хочешь к брату?
Генка замотал головой сильнее.
— Тогда слушай меня, Полено! Быстро! Домой!
И Полено повиновался.
Когда Егор очнулся, окончательно стемнело. Мальчик вырыл лицо из листвы, покрывающей дно колодца толстым одеялом. Закашлялся. Пришло осознание того, что с ним случилось. Первым чувством было облегчение: никакого монстра в Южном нет, это дурак Генка обогнал его короткой дорожкой и устроил засаду. В результате он упал в канализацию и чудом не скрутил шею. Всё обошлось, теперь ребята помогут ему выбраться. А там уж он подумает, стоит ли дружить с ними.