Улица мертвой пионерки
Шрифт:
Егор сел и ощупал себя. На лбу обнаружилась шишка, которая при нажатии заставила его издать протяжный стон.
А вот потрогав ногу, он уже вскрикнул в голос. Не сломана, но, вполне возможно, вывихнута.
«Мама меня убьёт», — подумал Егор, представив, как явится домой, грязный, побитый, хромающий.
«А надо бы убить Ревякина и Поленова. Где они, кстати?»
Он задрал голову к фиолетовому кругу вверху и позвал:
— Пацаны! Долго вы там? Я сам не вылезу!
Стены каменной трубы впитали крик, приглушили его. Листва, спасшая жизнь, зашуршала.
— Ой-ой! — Егор вскочил, заныл от резкой боли. Подтянул под себя раненую стопу и вновь заорал:
— Саня! Гена! Это уже не смешно! Я ногу сломал!
Кажется, внизу его слышали лучше, чем наверху. Листья, как поверхность болота, пошли рябью, мелькнуло в темноте вытянутое тельце размером с котёнка. Длинный хвост.
Егор не боялся грызунов, у него самого жила домашняя крыса по имени Матильда. Но канализационные крысы… Он мало что знал об их поведении, тем более о том, сколько их здесь и насколько они голодны.
Его посетила вызвавшая тошноту мысль: колодец — лишь вершина айсберга. Под ним многие метры спрессованной листвы и тысячи кровожадных крыс. Образ заставил вновь и вновь звать на помощь. Он кричал, пока не охрип, но результат оставался нулевым.
«Они меня бросили, — подумал мальчик. — Решили, что я умер, и сбежали, трусы несчастные».
Злость на людей, с которыми он так хотел подружиться, взбодрила.
Он принялся шарить в темноте ладонями, балансируя на здоровой ноге.
— А это у нас что? — спросил он, дёргая за торчащую из стены железку. Такие же железки вели к свободе двумя параллельными рядами. Всё, что осталось от лестницы. Егор прикинул свои шансы сорваться с ненадёжного уступа. Шансы были высоки. Но примерно такими же были шансы просидеть в крысиной норе до утра.
Он сомневался, что так называемые приятели пошли за помощью. Родители, конечно, кинутся искать уже сегодня, но они никогда не слышали ни о посёлке Южный, ни о Саньке с Генкой.
Придётся самому.
Егор поставил больную ногу на первую «ступеньку». Ухватился за следующую, потянул себя вверх, стараясь меньше задействовать вывихнутую стопу. Было больно, однако он пересилил себя. Встал на железки обеими ногами и перевёл дыхание.
Сопя и фыркая, он продолжил подъём. Высота поддавалась, даже стопа реагировала меньше.
«То-то они удивятся», — подумал мальчик, предвкушая встречу с позорно слинявшими дружками.
Сердце замерло в груди, когда он потянулся за очередной железкой. Ступеньки закончились. От свободы его отделял метр гладкой и мокрой стены. Непреодолимый метр.
Впервые за время пребывания в колодце ему захотелось заплакать, но не успела влага подступить к глазам, как он услышал:
— Держитесь, молодой человек!
Он послушно протянул руку тёмному силуэту, возникшему из ниоткуда. Ощутил широкую тёплую ладонь. Рывок — и он покинул подземное царство.
Ночь была наэлектризована гулом насекомых, в небе над заброшенным Домом Культуры светила щербатая луна.
«Спасён», — Егор попробовал на вкус это слово, и вкус оказался потрясающим. Всё ещё тяжело дыша, он повернулся к незнакомцу.
— Спасибо! Спасибо вам!
Лунного света хватало, чтобы разглядеть мужчину лет сорока пяти. Худощавый, одетый в футболку с логотипом неизвестной Егору спортивной команды. Лицо открытое, приветливое. Над высоким покатым лбом всклокоченные волосы, редкие и мягкие, как у младенца.
Мужчина улыбался и качал головой.
— Ну вы даёте, молодой человек! Сами до верхушки добрались! Я-то вот, — он показал моток верёвки, — за канатом побежал.
— Так вы и раньше меня слышали!
— Конечно. Я здесь сливы рвал, гляжу, мимо двое ребят пробежали. Словно привидения испугались. Я за ними прошёл, до самого шоссе. Потом вернулся назад. Увидел открытый люк, и вы внизу, без сознания. Я вам покричал, вы не шевелились. Ну, я за канатом бросился, у меня здесь склад небольшой, со всем необходимым. Вы как, ничего не сломали?
Егор выпрямился, перенёс вес на больную ногу и тут же пожалел об этом. Мужчина заботливо поддержал его.
— Сломана?
— Не, — успокоил Егор. — Небольшой вывих.
— Неужто те пострелы вас в люк бросили? Надо в милицию заявить, немедленно!
— Они тут ни при чём, — сказал мальчик, отводя взор. В люк его, конечно, не сталкивали, но часть вины на Генке и Саньке определённо была.
— Чего ж они сбежали? — прищурился мужчина.
— Испугались.
— Эх, слабаки! — Мужчина неодобрительно поджал губы. — Вас как зовут-то?
— Егор.
— Хорошее имя, русское. Означает «землепашец». А я дядя Руслан. «Лев» значит на тюркском. Будем знакомы.
— Будем.
Где-то в районе гранитного отвала посигналил автомобиль. Дядя Руслан заторопился:
— Давайте-ка мы пойдём отсюда. Я вас проведу, я здесь всё знаю.
И, подхватив мальчика под локоть, он пошёл вперёд.
— Не так быстро! — попросил Егор.
— Да-да, извините, — сказал мужчина, но шаг не сбавил. Мальчик оглянулся, чтобы понять, куда они идут.
«Обратно на улицу Красилиной, что ли? Да, точно, ДК слева и скульпту…»
Егор застыл. Нахмурился.
Луна освещала пустынную площадь, увитый плющом Дом Культуры. Но статуя исчезла. Только две гипсовых ноги, два обрубка торчали из постамента.
— Куда делась пионерка? — спросил Егор удивлённо.
— Кто? — Дядя Руслан завертел головой.
— Скульптура.
— Упала, наверное. Да Бог с ней. Незачем стоять на месте. Мало ли кто бродит здесь по ночам.
Егору не оставалось ничего другого, как только следовать за спасителем. Они вступили на заросшую клёнами аллею, и дядя Руслан повеселел.