Улица Зелёная
Шрифт:
Но что удивительно — вместе с белкой пропали из корзины синий носок и кукольное одеяло.
Когда же после обеда прабабушка прилегла отдыхать на диван, в его высокой спинке что-то шумно завозилось, и пружина звякнула, как гитарная струна. Прадед отодвинул от стены диван вместе с лежавшей прабабушкой, посмотрел, а спинка сзади прогрызена, и из дырки выглядывает рыжий хвост. Белка! Она поселилась в спинке дивана. Вот спрятала хвост и выставила мордочку. Да что ж это такое? Её не узнать! Вся до самых глаз обросла синим пухом! Матвей даже испугался. А прабабушка засмеялась: белка разодрала
Однажды, когда вся компания пришла из детского сада проведывать белку, Панков с видом заговорщика потянул Матвея за руку и стал так чудно подмигивать глазом. Матвей, озадаченный, пошёл за ним сразу.
Они сошли со ступенек террасы, остановились в гущине малинника, и там, пощипывая ягоды и продолжая чудно подмигивать, Панков таинственно сообщил:
— Я придумал!
— Что? — не понял Матвей.
— Я придумал самое главное: как заставить их — твою прабабушку и прадеда — отдать тебя к нам в детский сад!
— Да? — удивился Матвей… — И они послушаются?
— Обязательно! — убеждённо сказал Панков. И опять моргнул.
— Тебе чего-нибудь в глаз попало? — спросил Матвей.
— Нет, — ответил Панков. — Когда про тайну рассказывают, всегда подмигивают. Я в кино видал. Давай сюда ухо!
Матвей пододвинул ухо, и Панков стал ему что-то нашёптывать. Вокруг никого не было, кроме Гамбринуса, но Панков решил, что лучше говорить шёпотом, если — тайна.
— Не дуй так сильно, а то щекотно. — Матвей почесал в ухе и стал опять слушать.
— Понял? — спросил Панков.
— Ага. А где мы возьмём?
— В лесу. Я уже отодрал.
— А чем царапать?
— Гвоздём, — сказал Панков. — А как твоего прадеда зовут?
— Кузьма Феофанович.
— Кузьма Фи… как? — спросил Панков.
— Феофанович.
— Нет, такое я не могу, — сказал, засомневавшись, Панков. — Фи-фе… как?
— Феофанович! — потеряв терпение, зашипел Матвей. — А как он её найдёт?
— Станет копать и найдёт.
— А зачем ему копать!
— Чудак, попроси его, чтоб он тебе грядку вскопал!
Тайный план был такой хитрый, что Матвей больше ни о чём думать не мог, только об этом деле. Даже прабабушка заметила, что он чем-то озабочен, — за ужином не замечал, что глотает, гречневую кашу съел всю до крупинки без всяких «не-а!».
А когда выпил кисель, вместо «спасибо» спросил:
— А киселя сегодня не будет?
— Прадед, — сказала прабабушка, — пощупай ему голову, нет ли у него жара.
— Нет у него жара, — ответил прадед, подержав загорелую морщинистую руку у Матвея на лбу. — Просто человек мысленно решает мировые проблемы.
Матвей покосился на прадеда: насмешничает? Уж не догадался ли? Нет, прадед ни о чём не догадался. Прадед смотрел на белку. Она утащила со стола сушку и грызла её теперь на верхушке дивана.
Матвей отнёс на кухню тарелки, поставил хлеб в шкаф.
— Можешь гулять, — сказала прабабушка. — Только недолго и недалеко, лучше — на участке. А то ведь уже не июнь — июль, август начался, темнеет рано. Я не хочу, чтобы ты в темноте по улице расхаживал.
Прабабушка даже удивилась — до чего он сегодня был старательным и послушным. Он гулял недолго и на своём участке. Он пять раз возвращался на террасу. И канючил:
— Пра-адед, вскопай мне грядку, я буду сажать…
— Что ты будешь сажать?
— Морковь, — быстро ответил Матвей, вспомнив неприятное приключение в детском саду.
— Поздно. Морковь весной сеют, а сейчас последний месяц лета.
— Тогда клубнику, — сообразил Матвей, вспомнив разговор в очереди у палатки. — Надо туда чёрного… этого… перегноя сыпать.
Прадед удивился:
— Ты откуда взялся такой специалист?
— Просто знаю, — скромно ответил Матвей.
— Ладно, завтра вскопаю, — согласился прадед.
— А когда завтра? — быстро спросил Матвей.
— Тебе нужно точно указать время? — улыбнулся прадед.
— Да! Нужно! Нужно! — чуть не закричал от нетерпения Матвей.
— Ну, скажем, в десять часов утра.
Матвей подскочил к прадеду и потащил его за руку.
— Пойдём найдём место!
— Да к чему такая спешка? Завтра и место найдём и вскопаем.
— Нет, — жарко спорил Матвей, — давай сегодня вобьём четыре колышка по углам, чтоб видно было — здесь будет грядка!
Ни за что не уговорить бы ему прадеда, если бы не вмешалась прабабушка. Она помогла Матвею.
— Неужели ты не понимаешь, что человеку приспичило? — сказала она прадеду. — Ты же знаешь, желания овладевают им со страшной силой! В детском саду есть грядки, а у него нет. Ну, неужели же трудно вбить четыре несчастных колышка? Где молоток? Сама вобью.
— Ну уж нет. Это мужская работа, — возразил прадед.
Он вздохнул, поднялся из качалки, и она, пустая, стала качаться одна.
— Пойдём выберем место, — позвал он Матвея.
Участок у них был большой и заросший. Впереди дома, ближе к солнечной улице Зелёной, несколько старых яблонь и вишен с тонкими перепутанными ветками, и сирень возле калитки, давно отцветшая. А позади дома — просто кусок огороженного соснового леса и тонкие рябины, и заросли одичавшей малины в колючей крапиве вдоль забора. Там, под малиной, разгребал прошлогодние листья петух Вельзевул. Он вздёрнул голову и издал глоткой гортанное приветствие: «Ко-ко-ко-ко!»
— Здравствуй, здравствуй, — ответил ему прадед.
Обошли весь участок. Вместо того чтобы смотреть на землю, прадед всё время смотрел на небо.
— Нет, — говорил он, — тут тень от сосен… Нет, — говорил он, — тут тень от яблонь. Клубнике нужно солнце.
В передней части сада, между низкорослых кустов чёрной смородины, нашли полянку. Здесь целый день солнце. Здесь и решили делать грядку.
Прадед пошёл к сараю и вытесал там на колоде четыре берёзовых колышка. Потом эти колышки вбили по четырём углам будущей грядки. Собственно, вбивал их прадед. Матвей, сколько ни стучал молотком, не смог вбить: колышек всё равно не стоял, а падал, потому что толстый травяной дёрн даже острым концом нелегко проткнуть.