Улики горят синим пламенем
Шрифт:
Джигит проводил гостя в Рыцарский зал. Здесь, среди доспехов и аквариумов, его с распростертыми объятиями встретил сам хозяин.
– Лэв Иванович, дарагой! Чему обязан такой честью?
От объятий Гуров ловко уклонился, ограничился сухим кивком.
– Я к вам, Мурад Чингизович, по щекотливому делу… – начал он.
Джавдетов замахал руками.
– Э, какой дело, слюшай, дарагой?! Мурад давно делами не занимается! Прахади, прашу! Выпей, не обижай отказом.
И протянул подогретый фужер с коньяком. В другой руке у него был такой же. Запах от напитка
– Ваше здоровье, уважаемый Мурад! – с этими словами сделал глоток.
Он выпил без опасения. Джавдетов не такой дурак, чтобы отравить полковника из милицейского главка прямо у себя дома.
– Твое здоровье, дарагой!
Жестом Мурад пригласил сыщика присесть в кожаное кресло.
– Так что привело тебя в мое скромное жилище? – спросил он.
Гуров не любил, как он часто выражался, «размазывать манную кашу по тарелке», поэтому спросил прямо:
– Что вы знаете про «Бриллиантовый гектар»?
Мурад, казалось, такому вопросу нисколько не удивился. Заложил ногу на ногу, поднес бокал к глазам и принялся рассматривать сквозь коньяк огонь камина.
– Что я тебе могу рассказать такого, чего ты сам не знаешь?
– Вы ведь хотели его купить, но вас опередил Вишневский. Это так? Расскажите подробнее.
Тут Мурада будто прорвало:
– Ха! Опередил! Теперь это так называется? А ты знаешь, как он его купил? Меня часто называют торгашом. Пусть называют, я не обижаюсь. Я горжусь тем, что я – торгаш! Но я за честную торговлю. Карл Маркс учил: взял дэнги, отдай товар. А как назвать, когда дэнги взял, а товар нэту? Это бэспрэдэл! За это башка рэзать надо! Мурад не такой, Мурад честный! Мурад никого не обманывает! Если Мурад дэнги взял, товар обязатэльно отдаст…
Гуров долго выслушивал его стенания, наконец ему надоело.
– А теперь заткнись и слушай! – неожиданно прервал он излияния бизнесмена. – Я тебя знаю как облупленного и вижу не просто насквозь, а еще на три метра под тобой. И нечего тут передо мной корчить черножопого урюка с Черемушкинского рынка. Вчера твои люди похитили женщину. При этом они убили майора милиции и ранили полковника. Я допускаю, что убивать ты своим барбосам никого не приказывал, поэтому и спрошу за это с них, а не с тебя. Но раненый полковник – мой друг, и если он вдруг умрет, то тогда я подвергну жестокой обструкции тебя. Лично! Хорошо понял?
Мурад изобразил лицом сильнейшую обиду. В нем явно умер великий актер.
– Зачэм обструкции, слюшай?! Какой такой обструкции-шмаструкции? Мурад совсем нэ при делах! Когда и кого Мурад приказывал убить или похитить? Мурад нэ дикобраз какой-нибудь! – Он затих на некоторое время, потом с оскорбленным видом спросил: – Это все, что вы хотэли мне сообщить, гражданын палковнык?
Гуров залпом допил коньяк и поставил фужер на передвижной сервировочный столик.
– Нет, – жестко сказал он. – Это была преамбула. Теперь главное. Женщину, которую похитили, надо отпустить, и как можно быстрее. Время пошло. Вот теперь все.
Он поднялся и вышел. На этот раз усатый джигит, который ехал с сыщиком от ворот,
Когда Гуров выехал с территории особняка, джигит вернулся в дом. Здесь его ждал напарник. Оба замерли перед Мурадом с виноватым видом. На всякий случай.
И не ошиблись. Тот устроил форменную истерику.
– Вы что, охренели?! – орал он, брызгая слюной. – Ты, Михо, и ты, Вахо, вы были мне как сыновья, хотя на самом деле мы только дальние родственники. Я даже позволил вам называть меня дядей! А вы? Чурки-бараны! Вы как будто только что с гор слезли! Совсем дикобразы! Мента убили! Как вы могли? Это Москва, здесь просто так ментов убивать нельзя! К тому же это был наш мент, я в него целую кучу денег вложил. Кто мне теперь их вернет? Вот если бы вы убили другого мента. – Мурад с тоской взглянул в ту сторону, где скрылся Гуров. – Ладно, идиоты, говорите, где вы бабу спрятали?
– На стрелковой базе, – потупившись, отвечал Михо. – Чтобы, в случае чего, на урюпинских стрелки перевести.
– Нам что, теперь ее отпустить? – спросил Вахо.
И тем вызвал новую вспышку ярости Мурада.
– Вы что, совсем идиоты? Может, ей еще денег дать и конфетами угостить? Привезете сюда – и в аквариум. Пора рыбок кормить, а то нервы совсем ни к черту. Только не сразу, вдруг нас менты пасут. Завтра сделайте, с утра пораньше. Менты по утрам долго спать любят.
После этого Мурад вернулся к недопитому коньяку, но еще долго не мог успокоиться.
Гуров продолжил день визитов. На очереди был еще один недостреленный – господин Вишневский.
«Видно, мне суждено сегодня не вылезать от больных. Но лучше самому навещать других, чем позволить другим навещать тебя», – утешал себя сыщик.
Попасть на территорию больницы, где лечили Никиту Леонидовича, было ничуть не легче, чем в особняк Джавдетова. Даже труднее, потому что Джавдетов Гурова знал и боялся. Охрана больницы понятия не имела, с кем связалась.
Для начала полковник был неприятно удивлен, увидев перед воротами машину с оперативниками. Он знал, что эту опергруппу прислал генерал-полковник Орлов для охраны раненого Вишневского.
– Что, выгнали? – спросил Гуров.
– Нет, Лев Иванович, – отозвался старший группы, капитан Шевченко. – Даже на порог не пустили. Сказали, что у них своя охрана и что без ордера…
– Опять ордер! – зарычал сыщик. – Я им сейчас выпишу ордер.
– Нам пойти с вами? – осведомился капитан.
– Не надо, сам справлюсь, – выругался Гуров и направился в дверь проходной.
Внутри все было как у людей. Окошко, турникет, два мордоворота. Полковник не хотел затевать ни драку, ни дискуссию. Но пришлось. Началось с того, что он просто предъявил служебное удостоверение и потребовал вызвать начальника охраны.
– И зачем полковнику из убойного отдела понадобился начальник? – лениво, не выпуская зубочистки из уголка рта и небрежно поигрывая электрошокером, поинтересовался тот охранник, что был повыше.
– Потому что сейчас здесь будет труп. Или два, – пояснил сыщик.