Улисс
Шрифт:
– Ничего подозрительного: чистой воды эгоизм. – И, дождавшись произведенного эффекта, Павел добавил: – Просто мнительность – как бы чего не вышло. Не хочу себе карму портить.
Они прошли тропой, известной лишь Елизавете, между двумя соседними участками, миновали ржавую водонапорную башню и уперлись в забор.
– Я первая перелезу, а вы мне рюкзак бросите, – перебираясь через решетку забора, распорядилась Лиза.
– Калитки здесь нет? – не понял Павел.
– Откуда калитка? – хихикнула Елизавета.
– Так путь сюда протоптан и с этой, и с той стороны! Отчетливая тропа и там, и там, – никак не мог взять в толк местные порядки Калугин.
– Все верно: тропа есть, а калитки нет, – подтвердила женщина, спускаясь на землю уже по ту сторону забора. – Бросайте рюкзак!
Павел перебросил ее нехитрое имущество и начал карабкаться сам.
– Давно, наверное, по заборам не лазили?! – весело поинтересовалась Елизавета.
– Трезвым – лет двадцать пять, – спрыгнув на землю, признался Калугин. – Хотя я люблю горы. Песчаник. Мы с женой каждое лето ездим в Испанию, город Кальпе, Коста-Бланка. Там есть гора…
– Ифач, – за него продолжила Елизавета и, поймав удивленный взгляд спутника, пояснила: – Мы тоже с семьей в Кальпе два раза ездили. Но, правда, я одна на Ифач поднималась. Николай, мой муж, любит море, это его стихия. Он даже спать на воде умеет.
– Кошек на вершине видели? – помолчав, спросил Павел.
– Мало того – одна из них сейчас здесь дачу стережет, – деловито сообщила Лиза и спросила с плохо скрываемым любопытством: – А вы с женой поднимались?
– С женой. Но она всегда очень боялась, – ответил он.
– Волевая женщина, – похвалила Елизавета. – Точнее, верная.
– Ольга у меня боевая машина номер три, – улыбнулся Павел. – По большому счету, благодаря ей я всегда имел возможность заниматься тем, чем мне нравится. Все остальное она взяла на себя.
– Почему – три? – уточнила спутница.
– Что – три? – потерялся Калугин.
– Ну вы сказали: боевая машина.
– Понял. Потому что боевой машиной номер два всегда был я сам. Предстоит еще, правда, понять, каких боев.
– Жизнь как долгая битва, с непредсказуемым исходом… – задумчиво протянула Лиза.
– Вроде того, – улыбнулся ей Павел.
– Ну а кто номер один-то?
– А номер один, уважаемая Елизавета, – это для меня недостижимый идеал.
– Смешно, – улыбнулась и женщина. – Получается у нас, номер два вы мой. Успеваю. Это тропинка через лес к платформе ведет.
Спутники зашагали по тропинке в гущу леса.
– Не опасно здесь женщинам в одиночестве бродить? – на ходу спросил Калугин. – Вдруг маньяк какой?!
– Маньяки сюда боятся лезть. Зачем такой риск! – пожала плечами Елизавета. – Здесь дикие дачники живут. Сами кого хочешь, если понадобится, сманьячат.
– Будете смеяться, но я впереди уже чье-то мертвое тело вижу, – показал рукой Павел.
Елизавета обогнала спутника, первой подошла к лежащему человеку и потрогала ему лоб.
– Оно не мертвое, оно пьяное! – будто бы разочарованно констатировала она. – Но и оставлять его тоже нельзя. Конец осени. Сто процентов замерзнет.
– Что же нам делать? – нахмурился Калугин. – Обратно к дачам тащить?
– Ближе к колхозному коровнику, – догадалась Елизавета. – Сдадим сторожу, если, конечно, это не сам сторож, чему тоже не удивлюсь.
– Часто у вас так? – спросил Павел.
– Я же уже говорила, – горько усмехнулась Елизавета. – Здесь нет времени, здесь всё всегда!
– Очень философски звучит! – похвалил Павел.
Неожиданно пьяное тело пошевелилось и пролепетало:
– Я, Андрей Васильевич Мокрецов, акт приемки не подписывал! – После чего вновь обмякло.
– Теперь мы знаем, как его зовут и что он ответственное лицо, – вздохнул Калугин.
С трудом поддерживая мягкое тело Андрея Васильевича, спутники добрались до ворот коровника. Там они уложили «ответственное лицо» на скамейку в «курилке» и постучали в ворота. На стук к ним вышел дедушка в тулупе.
– Вот и Андрей Васильевич нашелся, – увидев Мокрецова, удовлетворенно сообщил тот. – Зря я Надю в поселок послал. В лесу лежал?
– В лесу, – подтвердил Калугин.
– Как вас зовут? – поинтересовалась Елизавета.
– Как Сталина – Иосиф Виссарионович, – представился дедушка. – Родители так назвали. Это имя – Иосиф Виссарионович, а отчество – Петрович. В полном виде – Иосиф Виссарионович Петрович Плотников. Был такой актер – Плотников – красавец, умница! Но не родственник. Однофамилец.
– Извините нас, – прервала его разглагольствования женщина. – Нам на электричку надо идти. Опоздаем.
– Не опоздаете, – разочаровал ее Иосиф Виссарионович, – по вторникам только до четырех, а сейчас уже семь.
– Как до четырех?! Почему?! – очень огорчилась Елизавета.
– Ремонтируют что-то к Новому году, – объяснил дедушка и попросил: – Помогите Мокрецова в каптерку отнести. Сам я никак.
– Эх, дед! – крякнул Павел и начал поднимать тело Андрея Васильевича с лавки.
Внутри коровника было тепло, влажно и пахло топленым молоком. Под желтыми лампами в жестяных воротниках, разделенные деревянными перегородками смиренно переминались с ноги на ногу два десятка сонных коров. Каптерка Иосифа Виссарионовича находилась в самом дальнем конце строения.
– Сюда его ложите! – дедуля показал на раскладушку у стены, покрытую старым лоскутным одеялом.
– Где у вас тут туалет? – полюбопытствовала Елизавета, когда они наконец отделались от пьяного тела.