Уловка (Держи меня крепко, Прайм-тайм, Последнее интервью)

Браун Сандра

Он замолчал. В тишине раздался голос Энди:

– Никто не стал бы бросать в него камни. Он уважаемый человек, герой, лидер, появившийся в то время, когда он был нужен своей стране. На этой страшной, небывалой войне, среди всего этого хаоса ему просто могло показаться, что он сделал ошибку.

– Это мы с тобой понимаем, что такое вполне возможно, ты и я, Энди. Когда я повзрослел настолько, что мог понять причину нашего отшельничества, я постарался убедить его в невиновности, но все было напрасно, – печально сказал Лайон. – Он так и

умер, сожалея об этом единственном дне в своей жизни, словно других дней у него не было и вовсе. Ему было не важно, что подумали бы люди. Он осудил себя намного суровее, чем это мог сделать кто-то другой.

– Какая это для него трагедия. Он был таким милым человеком, Лайон. Таким удивительно милым.

– Он очень хорошо относился к тебе, – сказал он, немного помедлив, и погладил ее по голове.

– Правда? – Энди заглянула ему в глаза.

– Да. Он сказал мне, что у тебя очень красивая фигура.

– Яблоко от яблони, – рассмеялась Энди.

– И еще, – продолжал Лайон, – перед самой смертью он мне сказал, что если я такой безмозглый идиот, что отпускаю тебя, то я достоин того, чтобы тебя потерять.

– На что ты ему ответил…

– Не стоит повторять. Достаточно сказать, что у меня было неподходящее настроение.

– А сейчас?

– Сейчас я устал и хочу поспать. Только мне ужасно обидно тратить время на сон, когда ты рядом.

– Может, тебе будет чуточку полегче, если я скажу, что тоже хочу спать?

Чуть усмехнувшись, он поцеловал ее. Они сползли на подушки, и Лайон прижал ее спиной к своей груди.

– Мистер Рэтлиф, возможно, вы не отдаете себе отчета в том, где находятся ваши руки, – притворно сердито проговорила Энди.

– Отдаю, только я надеялся, что ты не заметишь.

– Не будете ли так любезны убрать их?

– Нет. Я уже сплю.

* * *

Надевая утром перед зеркалом серьги, Энди жмурилась от яркого света. Собственное отражение напоминало ей о прошедшей ночи. Руки ее слегка дрожали, и она даже не узнала своего лица: оно буквально сияло от счастья. Такого с ней еще не бывало.

Эта ночь могла бы казаться сладким сном, если бы Энди не чувствовала на своем теле напоминаний о ней. Кожа на груди слегка горела от прикосновения лица Лайона, которое к тому времени, когда он целовал ее, успело покрыться щетиной. Ее охватывала дрожь всякий раз, когда она вспоминала нежные ласки его губ и языка. На бедрах она до сих пор ощущала приятную тяжесть его тела.

Энди купалась в лучах счастья. Какая это роскошь – любить и знать, что любят тебя. Лайон разбудил в ней женщину, подарил ей жизнь, о существовании которой она не подозревала. Но Энди любила его не только за это. Она любила этого мужчину за его силу, за юмор, за уязвимость. Она любила его даже за раздражительность и колкость.

Энди закончила утренний туалет и оделась. Теперь было самое время подумать, как взять у Лайона подпись на документе, не обидев его. Но главное –

она хотела поговорить с ним об их будущем. Этой ночью они жили только настоящим. Но после того, что произошло между ними, Энди не могла даже представить себе жизни без него. Она еще не знала как, но предчувствовала, что ее жизнь должна измениться, и она была готова к этому.

Энди услышала на лестнице его шаги. Он торопился. Сердце Энди сладостно замерло! Он хочет поскорее увидеть, обнять ее. Бросив на себя придирчивый взгляд в зеркало, она повернулась к двери, чтобы встретить его радостной улыбкой.

– Наконец-то! Мой любимый вернулся… – Слова замерли у нее на устах, когда она увидела выражение его лица.

Зловещая ухмылка кривила его губы, что-то страшное было в глазах.

– Ты меня обманула, меня…

– Лайон, – закричала она, не давая ему возможности говорить. – Что случилось?

– Я скажу, что случилось. Некая потаскушка по имени Энди Мэлоун снова одурачила меня.

– Одурачила?

– Только не надо ломать комедию! – заорал он. – Теперь я знаю, для чего ты здесь.

– Лайон, – ошеломленно сказала она, опускаясь на кровать. – Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Не понимаешь, да? – Он подошел к окну и посмотрел на холмы, сверкающие под утренним солнцем от росы. – О’кей, давай поиграем. Скажи, зачем ты вчера приехала сюда?

– Я хотела тебя видеть.

Это была правда. Лес дал ей лишь повод вернуться на ранчо, но если бы не надо было подписывать это проклятое разрешение, она придумала бы другой предлог, чтобы встретиться с ним.

– Значит, хотела меня видеть, – насмешливо процедил он. – Боже, как трогательно. Нет сомнения, ты, конечно, хотела утешить меня в моем горе.

– Да! – закричала она. Как ей была ненавистна насмешка в его голосе!

– И никакой другой причины? – спросил он спокойно.

– Ну… есть. Мне нужно было… Знаешь… Так получи…

– Проклятие! Да говори же!

Энди решительно подошла к нему и, глядя в глаза, прямо сказала:

– Мне нужно было, чтобы ты подписал разрешение на телетрансляцию интервью с твоим отцом. Вот! Ты это хотел услышать?

– Ты увидела, что я напился, распустил слюни, и по доброте сердечной решила остаться и помочь мне снова стать нормальным мужчиной.

– Нет, – качая головой, сказала она. – Одно не имеет отношения к другому. Я забыла о том, что мне нужно разрешение. Я только хотела помочь тебе.

– О да. Конечно. А пока ты утешала меня изо всех сил – должен признать, что я даже не заподозрил неискренности, – ты тем временем узнала то, что больше всего хотела узнать.

От такого оскорбления она вспыхнула и крепко сжала кулаки. Вцепившись ногтями в ладони, Энди постаралась сохранить крохи самообладания: один из них должен оставаться нормальным, и это будет она, поскольку Лайон определенно сошел с ума.

– И что же это такое? За что это я, интересно, продала свое тело? Ну, скажи мне.