Уловка медвежатника
Шрифт:
– Послушай, Нестор Сидорович, – недовольно произнес Краюшкин, – ты можешь потерять работу, не успев еще устроиться.
– Я бы хотел передать привет от одного моего знакомого… Макарцева Тимофея Ивановича. Он тоже хотел бы устроиться управляющим на ваши золотые прииски, – без тени насмешливости произнес Нестор Сидорович.
– Кхм… Кхм, – поперхнулся Краюшкин ругательством, что готово было сорваться с его уст. – Не ожидал! Ну, вы меня удивили!.. А я-то, понимаете… Ну что же мы стоим, в самом деле? Проходите. Не ожидал, – слегка смутившись, отозвался
– Рекомендательное письмо при вас? – по-деловому осведомился Нестор Сидорович.
Теперь его уже ничто не связывало с тем заискивающим типом, каким он предстал всего лишь несколько дней назад.
– Разумеется! Вам показать?
– О нет! – запротестовал Нестор, выставив вперед ладони. – Письмо передадите лично Тимофею при встрече завтра в восемь часов вечера по известному вам адресу. А сейчас позвольте откланяться. – Любезно растянув губы, сдержанно объявил: – Дела-с!
И тотчас удалился, мягко прикрыв за собой дверь.
Следующего дня Виктор Краюшкин дожидался с особым нетерпением. Стараясь не менять заведенного распорядка, он проснулся поздно. Утолил жажду шампанским, а затем отправился играть в бридж в зал, где уже сложилась весьма приличная компания из одного потомственного грузинского князя и двух графов, прибывших откуда-то из Саксонии; порой появлялся еще весьма состоятельный мануфактурщик из Санкт-Петербурга, который добросовестно просаживал тысячу рублей и достойно удалялся в ресторан продолжать прерванную трапезу.
В этот раз в карточной игре Краюшкин почувствовал особую потребность. Азарт, связанный с ней, пусть на некоторое время, но позволял отвлечься от действительности. Кроме того, помогал настроиться на предстоящую встречу.
Единственное, что его раздражало в карточной игре, так это ваза с плюшками, которую фабрикант ставил перед собой. Он поглощал сдобы в невиданных количествах. Но с этим, похоже, придется смириться. Впрочем, можно распорядиться, чтобы принесли блюда сухариков и хрустеть ими в тот самый момент, когда фабриканту нужно будет скинуть карту.
Подобная мысль невероятно развеселила Краюшкина. Немецкие аристократы будут сидеть с непроницаемыми лицами, полагая, что поедание сухарей за карточной игрой – не что иное, как национальная черта русского характера.
Выдернув верхний ящик шифоньерки, Краюшкин достал из него запечатанную колоду карт. Сунул ее в сюртук. Постоял перед зеркалом, стараясь принять беззаботный вид. Но отчего-то получалось скверно: лицевой нерв постоянно напрягался, придавая лицу неприятную асимметрию. Подобного следовало избегать. Окажись в карточной компании какой-нибудь опытный физиогномист, так наверняка бы догадался, что он почему-то нервничает.
Краюшкин делано улыбнулся. Получилось весьма неплохо. Остается только добавить в мимику чувственности.
Презабавная вышла бы сцена, если бы за ним кто-то подсматривал со стороны.
– Серафим, – прозвучал за спиной капризный женский голос, – а что ты такое делаешь?
«Этого еще не хватало!» – едва не выругался Краюшкин.
– Не видишь, одеваюсь. Меня ждет партия в бридж. Мы договорились…
– Ты это серьезно?
– Детка, – сделал Краюшкин навстречу барышне шаг, совсем крошечный, иначе можно было прямиком угодить в ее объятия. А это уже капкан, из которого не выберешься до самого утра! – Разве я когда-нибудь шутил с тобой? Все, что я говорил, всегда было истинной правдой.
В какой-то момент Краюшкин напрягся, вспоминая имя барышни. За прошедшие несколько дней было столько любовных приключений, что, перемешавшись, они составляли единое событие. Менялись только лица и голоса, как это случается в купе дальнего следования.
«Валентина? А может быть, Маргарита?» Впрочем, большинство его женщин предпочитали прятать имена за сценическими псевдонимами. В действительности барышни были далеко не аристократического происхождения.
Так что не будет ничего страшного в том, если он все-таки даст промашку. Не должен же, в конце концов, миллионщик помнить подобные мелочи!
– Я знаю, что ты очень серьезный человек, – подступала барышня все ближе.
Виктор Краюшкин внутренне сжался. Через какой-то метр она преодолеет черту, которую он мысленно прочертил между ними… И вот тогда соитие неминуемо! А следовательно, остаток дня обречен на чревоугодие с небольшой передышкой для похода в клозет.
– Ева…
Улыбка барышни сделалась еще очаровательнее.
– Ты так нежно произносишь мое имя, как ни один из мужчин, которых я знавала раньше. Но теперь все они для меня в прошлом! – быстро добавила она.
В какой-то степени Краюшкин остался доволен собой. Несмотря на множество женщин, с которыми он провел последние дни, память не дала осечку.
На женщине был темно-красный халат. Весьма возбуждающее одеяние. Правда, он не помнил, откуда именно он взялся в его номере. Скорее всего, остался в наследство от одной из дам, что гостили в его номере в первые дни. А теперь он переходил от одной дамы к другой в качестве некоего приза, и похоже, что это обстоятельство совершенно их не смущало. Но беда была в том, что халат делал их похожими друг на друга. Хотя какая, в сущности, разница!
Еще один шаг, совсем крохотный, будто бы невольное извинение за то, что ненамеренно пересекается невидимая граница. Полы халата слегка откинулись, обнажив крепкие аппетитные ноги.
«Интересно, имеется ли на ней нижнее белье?» – невольно подумалось Краюшкину. Сейчас для него это была самая главная тайна, которую очень хотелось раскрыть.
«А пропади оно все пропадом!» – махнул рукой Краюшкин, шагнув навстречу.
Его руки опустились на хрупкие плечи, вызвав мимолетную девичью улыбку, а бесстыжие пальцы, торопящие грех, принялись медленно распахивать отвороты, все более оголяя белоснежное сдобное тело.