Ультиматум Борна (др. перевод)
Шрифт:
– Не понимаю.
– Главная забота этих отличных парней – охранять жизнь порученного им человека, возможно, даже спасти его. Кроме того, они обязаны постоянно координировать свои действия друг с другом и составлять отчеты. Они – служащие, а не одиночки, которые свою жизнь ни в грош не ставят и которые в случае промаха сразу чувствуют на своем горле лезвие ножа убийцы.
– Звучит мелодраматично, – тихо заметил Уэбб, откинувшись на спинку стула и пригубив из стакана. – Но ведь и мне приходилось работать в таких условиях, верно?
– Это было больше созданным тобой образом, чем реальностью, но люди, которых ты использовал, считали это правдой.
– Значит, я вновь найду этих людей и вновь прибегну к их помощи. – Дэвид стремительно подался вперед, держа стакан обеими руками. – Он вынуждает меня выйти на свет, Алекс! Шакал требует, чтобы я раскрыл карты, и я обязан принять вызов.
– Заткнись, – раздраженно перебил его Конклин. – Теперь ты разыгрываешь мелодраму, изображаешь из себя героя второразрядного вестерна. Стоит тебе только показаться – Мари станет вдовой, а дети – безотцовщиной. Такова жизнь, Дэвид.
– Ты ошибаешься. – Уэбб покачал головой, глядя на свой стакан. – Он охотится за мной, значит, я обязан начать охоту за ним. Он хочет выманить меня из укрытия, значит, я обязан опередить его... Только так. Нет другого способа навсегда вычеркнуть его из нашей жизни. В конечном счете Карлос идет против Борна. Мы вернулись к тому, что уже было тринадцать лет назад. «Альфа, Браво, Каин, Дельта... Каин вместо Карлоса, а Дельта вместо Каина».
– Это ваш идиотский парижский пароль тринадцатилетней давности! – резко перебил его Алекс. – Дельта из «Медузы» бросил вызов Шакалу, находясь в зените своей мощи. Но сейчас мы не в Париже, и прошло целых тринадцать лет!
– А еще через пять лет пройдет восемнадцать, еще пять – и будет двадцать три. Что ты, черт подери, от меня хочешь? Чтобы призрак этого сукина сына все время витал над Мари и детьми? Трястись, когда жена и дети выходят из дома? Провести в постоянном страхе остаток жизни?.. Ну уж нет, заткнись, оперативник! Ты все прекрасно понимаешь. Аналитики могут разработать с десяток разных планов. Мы же воспользуемся кое-какими деталями не более чем из шести и еще будем благодарны, когда окажемся в самой гуще событий. Тут мы сами решаем, что делать... Кроме того, у меня есть преимущество: на моей стороне – ты.
Конклин заморгал, сглотнул, после чего пробормотал:
– Ты растрогал меня, Дэвид. Даже слишком. Я лучше себя чувствую, если действую сам по себе и нахожусь за тысячи миль от Вашингтона. Здесь мне всегда несколько душновато.
– Этого не было, когда ты провожал меня на рейс до Гонконга. Тогда ты был способен решить уравнение, поменяв местами его части.
– Тогда было легче – всего лишь обычная операция. Грязная вашингтонская стряпня, от которой несло, как от тухлого палтуса; запах был такой, что я нос воротил. Сейчас все по-другому: мы имеем дело с Карлосом.
– Я к этому и веду, Алекс. Это – Карлос, а не какой-то голос в телефонной трубке, который неизвестен ни тебе, ни мне. Мы будем работать с определенной величиной, с человеком предсказуемым...
– Предсказуемым? – перебил его Конклин, нахмурившись. – Каким же образом?
– Он охотник и пойдет по запаху...
– Да! Сначала он обнюхает все своим чувствительным носом, а потом будет рассматривать следы в микроскоп.
– Следовательно, мы должны действовать без обмана, так ведь?
– Что ты задумал?
– В Евангелии от Святого Алекса говорится: для того чтобы заманить кого-то в ловушку, надо воспользоваться правдой – и в большом количестве, даже если это опасно.
– В той главе и стихе говорилось и о микроскопе, которым пользуется объект. По-моему, я только что упоминал его. Так все же какая здесь связь?
– "Медуза", – тихо произнес Уэбб. – Я хочу воспользоваться «Медузой».
– Теперь я вижу, что ты сошел с ума, – сказал Конклин так же тихо. – Это запретное название, так же, как и твое имя, и, будем откровенны, даже чертовски больше.
– О ней болтали, Алекс, по всей Юго-Восточной Азии: через Южно-Китайское море слухи проникли в Коулун и Гонконг, куда сбежала большая часть этих мерзавцев со своими деньгами. «Медуза» не была таким страшным секретом, как тебе кажется.
– Слухи – да, история – согласен, – снова перебил отставной разведчик. – Каждый из этих скотов приставлял пистолет к виску или нож к горлу своих жертв – десятку, нескольким десяткам, а может, сотням – во время своих так называемых вылазок. Девяносто процентов из них были ворами и убийцами, настоящий отряд смертников. Питер Холланд сказал, что, когда он служил в СЕАЛ и работал на северо-вьетнамском направлении, не было случая, чтобы ему не хотелось пустить в расход любого из этого подразделения.
– Но без них вместо пятидесяти восьми тысяч убитых было бы шестьдесят с лишком. Нельзя забывать об этом, Алекс. Они знали каждый дюйм в тех местах, каждый квадратный фут джунглей в том треугольнике. Они, вернее мы, получили больше ценной развединформации, чем все остальные группы, посланные из Сайгона, вместе взятые.
– Я хочу втолковать тебе, Дэвид, одно: никогда не упоминай о связи между «Медузой» и правительством Соединенных Штатов. Это никогда нигде не фиксировалось и тем более не признавалось – даже само название скрывалось. Не существует закона о сроке давности для военных преступников, потому-то «Медуза» официально считается частной организацией, объединявший всякий сброд. "Медузам стремилась вернуть Юго-Восточную Азию в прежнее состояние, в котором чувствовала себя как рыба в воде. Если бы было установлено, что за «Медузой» стоял Вашингтон, репутация весьма влиятельных людей в Белом доме и Государственном департаменте была бы подмочена. Теперь они – могущественные фигуры международного масштаба, а двадцать лет назад были юнцами, низшими чинами в сайгонском командовании. Можно мириться с тем, что во время войны всякое бывает, но нельзя оправдать соучастие в резне мирных жителей и растрату миллионов долларов ничего не подозревающих налогоплательщиков. Это вещи того же порядка, как хранящиеся до сих пор в секретных архивах документы о том, что наши богачи финансисты субсидировали в свое время нацистов. Нежелательно, чтобы такие вещи вообще когда-нибудь выплывали на свет Божий, и «Медуза» в их числе.
Уэбб вновь откинулся на спинку стула. Теперь он был напряжен и не сводил глаз со своего друга, который однажды на краткий миг стал его смертельным врагом.
– Если мне не изменяют остатки памяти, известно, что Борн служил в «Медузе».
– Это было вполне правдоподобным объяснением и великолепным прикрытием, – согласился Конклин, в свою очередь взглянув на Дэвида. – Мы возвратились в Тамкуан и «узнали», что Борн, этот параноик и авантюрист с Тасмании, исчез в джунглях Вьетнама. Нигде в этом созданном нами досье не было даже намека на какую-нибудь связь с Вашингтоном.