Ультиматум Борна (др. перевод)
Шрифт:
Эдит подошла к телефону. «Ведь этот номер ты называешь немногим», – сказала она, поднимая трубку после третьего звонка.
– Резиденция Гейтсов, – начала Эдит, пользуясь испытанной за многие годы уловкой; ее друзья прекрасно знали, кто с ними говорит, а остальные для нее ничего не значили. – Да... Да? Простите, он уехал, и мы не знаем, когда он вернется. – Жена Гейтса взглянула на телефон, затем повесила трубку. Повернувшись к мужу, она сказала: – Это была телефонистка из Парижа... Странно. Кто-то звонил тебе, но, когда я сказала, что тебя нет, она даже не спросила о том, где тебя найти. Раз – и отключилась, вот так – резко.
– О Боже! – вскричал явно потрясенный Гейтс. – Что-то случилось!.. Что-то пошло не так, кто-то солгал! – С этими загадочными словами адвокат выскочил из кабинета, копаясь на бегу в кармане брюк. Он подбежал к возвышавшимся от пола до потолка книжным полкам и протянул руку к встроенному в них на уровне груди сейфу, окрашенному в коричневый цвет, сталь которого прикрывала узорчатая деревянная дверца. В панике, словно его только что поразила еще одна мысль, он резко обернулся и завопил: – Убирайся отсюда! Убирайся, убирайся, убирайся!
Эдит Гейтс медленно подошла к двери, обернулась на пороге и спокойно обратилась к мужу:
– Все это тянется из Парижа, не так ли, Рэнди? Семь лет назад в Париже. Именно там что-то произошло, верно? Ты вернулся оттуда испуганным человеком – человеком с глубинной болью, которой ты не хотел поделиться.
– Убирайся отсюда! – завизжал всеми превозносимый профессор правоведения; в его глазах сверкала ярость.
Эдит вышла из кабинета, прикрывая за собой дверь, но не отпуская ручку, – она повернула ее таким образом, чтобы защелка не захлопнулась. Через мгновение она чуть-чуть приоткрыла дверь и взглянула на своего мужа.
То, что она увидела, потрясло ее: мужчина, с которым она прожила тридцать три года, колосс в юридическом мире, человек, который не курил и не прикасался к алкоголю, вводил себе в предплечье шприц.
Глава 10
Над Манассасом сгустилась тьма, и сразу же сельская местность наполнилась звуками невидимой ночной жизни. Борн крался сквозь заросли, окружавшие «ферму» генерала Нормана Суэйна. Потревоженные птицы вспорхнули из скрытых в темноте гнезд, на деревьях проснулись и тревожно закаркали вороны и вдруг, словно успокоенные каким-то заговорщиком, собратом по охоте, умолкли.
Он подобрался к ограде, все еще сомневаясь, здесь ли то, что он ищет. Ограда была из толстой проволоки, покрытой зеленым пластиком. Поверху, слегка выдаваясь наружу, спиралью извивалась колючая проволока. «Вход воспрещен». Пекин. Питомник Джин Сян. Там действительно было что прятать, поэтому доступ в питомник девственной восточной природы был почти наглухо закрыт правительством. Но с чего это вдруг просиживающий штаны генерал, получающий обычное жалованье военного, станет воздвигать такую ограду вокруг «фермы» в Манассасе, в Вирджинии, – настоящую баррикаду, на которую ухлопали тысячи долларов? Ограда была сооружена не для того, чтобы внутри поместья разводить живность, наоборот – для того, чтобы там не появлялись лишние люди.
Так же, как в том питомнике в Китае, здесь не должно быть электрической сигнализации, пропущенной сквозь ограду, так как дикие животные и птицы постоянно приводят ее в действие. По той же причине не должно быть невидимых волосков, зацепив за которые, приводишь в действие световые вспышки; скорее их можно встретить на ровной местности ближе к дому и на уровне талии, если они вообще будут. Борн вытащил из заднего кармана небольшие кусачки и принялся кромсать звенья проволочной ограды там, где они уходили в землю.
С каждым нажатием кусачек он все больше осознавал неотвратимость факта, подтверждавшегося учащенным дыханием и каплями пота, выступавшими на лбу: невзирая на то, что он старательно – не фанатично, но по крайней мере прилежно – пытался поддерживать себя в форме, ему было пятьдесят, и тело знало об этом. Опять можно подумать, но не нужно зацикливаться... Чем большего прогресса он достигнет в своей работе, тем меньше мысль эта будет занимать его. У него были Мари и дети – его семья, и нет ничего, что бы он не мог совершить – достаточно лишь пожелать. Дэвид Уэбб исчез из его души, остался только хищник Джейсон Борн.
Наконец это удалось: он сделал лаз! Вертикальные звенья ограды были перерезаны, так же как и проволока на уровне земли. Он взялся за ограду и потянул края отверстия к себе, внимательно осматривая. Он прополз на территорию столь странно защищенного поместья и встал на ноги, прислушиваясь и вглядываясь в темноту. Тьма, правда, была не кромешной: сквозь толстые ветви высоких разлапистых сосен, окаймлявших этот унылый участок земли, он видел сияние огоньков большого дома. Медленно двинулся в том направлении, где, как он знал, должен быть круговой подъезд к дому. Он подобрался к кромке асфальта, лег под раскидистой сосной, затаил дыхание и, собравшись с мыслями, стал изучать место действия. Вдруг справа от него, вдалеке, в самом конце дороги, покрытой гравием и отходящей в сторону от основного кругового подъезда, что-то блеснуло.
В каком-то здании – то ли флигеле, то ли хижине – открылась дверь, да так и осталась распахнутой. Вышли двое мужчин и женщина, говорившие между собой... нет, они не просто разговаривали – они горячо спорили. Борн достал короткий, но мощный бинокль и поймал в фокус всю троицу. Шум их голосов усилился: слова разобрать невозможно, но злость вполне очевидна. Когда контуры размытых фигур прояснились, он принялся изучать всех троих и мгновенно понял, что стоявший слева человек среднего роста и телосложения с прямой как палка спиной, протестующе размахивающий руками, был пентагоновский генерал Суэйн, а пышногрудая женщина с темными волосами – его жена. Но в первую очередь его внимание привлек громадный тучный мужчина, стоявший прямо у открытой двери. Борн его знал! Джейсон силился вспомнить, где и когда он его видел – разумеется, ничего необычного в этом не было. Но необычна была его внутренняя реакция: его мгновенно переполнила ненависть, и он не знал почему, поскольку никакого определенного образа из его прошлого не появлялось, только чувство глубочайшего отвращения. Где же вы, образы? Короткие вспышки времени или обстоятельств, столь часто освещавшие его внутренний экран? Они не возникали, но он точно знал, что человек, на котором сейчас сфокусирован бинокль, его враг.
Вдруг этот огромный человек сделал нечто неожиданное: он приблизился к жене Суэйна, обнял, как бы защищая ее, левой рукой, а правой стал угрожающе размахивать перед лицом генерала. Все его слова или обвинения Суэйн выслушал со стоическим терпением, смешанным с притворным равнодушием. Затем он повернулся и четким военным шагом направился через газон к входу с тыльной стороны дома. В темноте Борн потерял его из поля зрения и вновь навел фокус на пару, стоявшую у освещенного дверного проема. Тучный мужчина снял руку с плеча жены генерала и что-то сказал ей. Она кивнула, слегка коснулась его губ своими и побежала за мужем. Ее настоящий, очевидно, супруг зашел во флигель, захлопнул за собой дверь. Источник света исчез.