Ультиматум губернатору Петербурга
Шрифт:
Удар кулака отбросил голову назад. Второй — свалил на пол. Бородатый смотрел из-за плеча терминатора жадными глазами. Семен наступил ботинком на лицо жены.
— Ну, сука, говори: звонила в ментуру?
— Н-нет…
— Значит — звонила, — сказал он скорбно. — Зря ты это сделала. Тащи-ка ее в комнату, Ваня…
Бородатый с готовностью подскочил, схватил за ноги, потащил волоком в гостиную. Юбка задралась… Ванька вспомнил, как волок по двору жену лесника. Сорочка у покойницы тоже съехала, обнажив крепкие загорелые ноги и белые ягодицы. У Ваньки сладко перехватило дыхание…
— Сука, —
Рита лежала на полу, всхлипывала. Матово светился экран телевизора, шумно дышал Прапор. Терминатор быстро прошел к сейфу, вытащил какие-то бумаги, сунул в карман плаща коробку с патронами. Проходя мимо жены, ударил ногой в лицо.
— Так, — сказал он. — Времени нет… нет времени. Но с тобой, дорогая, я все равно обязан попрощаться… Ваня, брат, принеси-ка из сортира, из шкафчика, тиски и скотч. А ты, сука, раздевайся…
Иван посмотрел непонимающими глазами, он все еще был там, в лесу, на теплом теле мертвой женщины…
— Тиски, Ваня, и скотч… В сортире, в шкафчике. Быстро.
Через две с половиной минуты Семен Фридман в своем кабинете прикрутил слесарные тиски к столу. Пятак струбцины безжалостно врезался в благородное дерево столешницы. Сейчас это не имело никакого значения. Прапор плотно бинтовал скотчем руки и ноги кандидата наук Маргариты Микульски.
— Готово? — спросил Терминатор.
— Готово, — ответил Ванька, пялясь на голое тело.
— Тогда, Ваня давай обрез. И рот ей замотай, суке…
Через пять минут они покинули квартиру.
Ночь шла по Питеру мягким кошачьим шагом. Черная шерсть искрилась в мелких каплях дождя. Круглыми кошачьими глазами горели огни светофоров. Жуткая октябрьская ночь собирала свои жертвы. Она уже взяла жизни трех бомжей и одного разведчика наружки. Первый голод был утолен. Ночь облизнулась. Ночь прошептала: «Еще!» И, походя, взяла жизнь наркомана. Еще! Подобрала с асфальта жизнь самоубийцы… Высоко, в распахнутом окне девятого этажа еще метался прощальный крик…
Еще! Еще! Еще! Ночь вопила и бежала рядом с машиной «Скорой помощи». Еще! И слизывала кровь с кафеля над ванной с розовой водой и голым человеческим телом. Еще! И вкладывала кастет в руки подростка… Е-Е-Е-Щ-О-О!
Обычная петербургская ночь вспыхивала синими огнями милицейских мигалок и красноватыми точками беломорин с косячком. Она кричала разорванным ртом изнасилованной школьницы и плескалась черной водой в каналах, узких, как лезвие финки… Она клубилась туманом над Невой между разомкнутыми мостами и скалилась из подъездов: Еще! Она искала — и всегда находила.
…Если у тебя бессонница — встань, подойди к окну, раздерни шторы. И в глаза тебе посмотрит НОЧЬ.
Звонок на контактный телефон поступил только в 0:55. Одновременно с ним включились два магнитофона — основной и дублирующий. Система определения абонента начала работу раньше, чем оператор снял трубку. Вести переговоры с Терминатором было поручено тому самому эксперту-психологу, который проводил экспертизу по тексту Ультиматума. Экспертизу проводили, строго говоря, два специалиста, но право и обязанность общения с Терминатором легли на щуплые плечи одного из них. Этот пятидесятилетний
Сегодня задача психолога была проще — как можно дольше затянуть разговор с Терминатором, выиграть время для групп захвата. Ничего из этого не вышло.
— Слушаю вас, — сказал эксперт спокойно. Кроме него в кабинете находились два офицера ФСБ — сотрудник следственной службы и инженер службы радио и электронного контроля. Оба сидели с напряженными лицами.
— Я — Терминатор. Вам понравился фейерверк?
— Он произвел сильное впечатление.
— Это первый… Если сегодня в полночь не будет денег, вы получите массу гораздо более сильных впечатлений.
— Ваши условия приняты. Губернатор уже…
— Заткнись! Деньги должны быть упакованы в прозрачные полиэтиленовые мешки. Стольники. В пачках. Десять мешков по пятьдесят пачек. В 23:00 я дам дальнейшие указания. Понял?
— Да, понял… Мне поручено передать вам от лица…
— Заткнись, мясо! Не пытайтесь меня лечить. Я — Терминатор.
В трубке пошли гудки отбоя. Эксперт вытащил сигарету из пачки. Инженер ободряюще сказал:
— Не переживайте, Олег Васильевич. Мы его уже засекли. Техника умная, ей достаточно двадцати секунд. А ваш диалог продолжался тридцать девять.
— Я не переживаю, — ответил эксперт, закуривая. — Такой исход нашей беседы я предполагал заранее…
Он выпустил струйку сизого дыма, задумчиво покачал головой с большими залысинами и сказал сам себе:
— А он гораздо более опасен, чем можно было понять из текста… Дай-то Бог взять его сегодня… дай-то Бог.
Ни эксперт, ни инженер, ни даже следователь не знали, что Терминатор уже вычислен, уже приобрел черты реального человека со всеми положенными атрибутами: внешностью, биографией, именем и адресом. С отпечатками пальцев, в конце концов.
И уж тем более они не знали, что в этот самый момент начальник управления дал отбой на проведение операции «Сеть». Экипажи пятидесяти автомобилей получили приказ возвращаться. А восемь групп захвата получили новое задание. Логика приказа была такова: вероятность задержания террориста в точке выхода на связь составляла в лучшем случае тридцать-тридцать пять процентов. А если смотреть на вещи реально — еще меньше.
В то же время спокойная работа по установленным лицам, которые даже не предполагают, что они уже известны ФСБ, давала практически гарантированный положительный результат. Операция «Сеть», которая буквально исчерпала все человеческие и технические возможности питерского УФСБ (на время операции в управлении оставался последний резерв — отделение бойцов «Града» и всего три автомобиля), была прекращена. Пятьдесят машин, среди которых половину составляли автомобили, выделенные губернатором, возвращались на базу. А восемь — разъехались по двум адресам: к дому Семена Фридмана на Большой Монетной и к дому Алексея Воробьева на Среднеохтинском.