Ультиматум губернатору Петербурга
Шрифт:
С боксом Васька расстался, но с мордобоем — нет. Рингом для него стала улица, двор, подъезд. И голова, кстати, стала болеть реже. А среди таких же, как он, подонков, Ливер был в авторитете за умение одним ударом вырубить мужика, который выше его на голову. Иногда Вася надевал кастет. Часы, бумажники, отобранные у избитых людей… Хруст сломанной челюсти. Три раза его чуть не посадили, но… тяжелое детство, сирота, единственная тетка-инвалид.
Анаша, водка, колеса. Первая ходка. Анаша, водка. Вторая. Еще на нем было изнасилование и два убийства. Но за это сидели другие. С годами Вася Ливер стал хитер, изворотлив
Вот с такими кадрами и приходилось работать Дуче. В принципе, операция, задуманная Терминатором, была обречена на провал именно по кадровому вопросу. Это и имел в виду Очкарик, когда сказал Семену: «Авантюра». Но Дуче, ослепленный жаждой мстить всему миру, уже не мог отказаться от задуманного. Его одолевали видения горящего города, истерзанных взрывами тел. Оторванных ног. Да, ОТОРВАННЫХ НОГ.
Ливер, которого Наталья совершенно верно окрестила отморозком, помалкивал, а Генка Финт матерился сквозь зубы.
…После завтрака Дуче позвал Генку подышать воздухом и поставил перед ним задачу. Бывший боксер-КМС давно уже растерял все моральные устои, но разум-то он не потерял. Испугался по-настоящему.
— Семен, ты что — серьезно? — ошеломленно спросил Финт.
Дуче почувствовал, как в нем поднимается волна глухого раздражения. Вопрос Генки сильно напоминал борзую реплику Очкарика. Очкарик теперь болтается на рее Черной Галеры. Поступить так же с Финтом? Обязательно… но не сейчас. Опять проклятый кадровый вопрос. В резерве у Терминатора оставалось всего два толковых человека. Их он приберегал для последнего, самого важного этапа операции — получения выкупа. Хотел туда же вписать и Птицу… да Прапор поспешил. Поэтому теперь приходится считаться с каждым… Ладно, недолго осталось.
— Серьезней некуда, Гена. Но ты, конечно, можешь отказаться… Ты же свободный человек. Имеешь право.
Семен Ефимович посмотрел на Генку темным, глубоким взглядом, и Генка отвел глаза.
— Когда? — спросил он.
— Сегодня, Гена. Сейчас. Я тебя проинструктирую подробно. Места выбраны хорошие. А всей работы на пять минут, не ссы.
— Работы, может, и на пять минут, а вот болтаться со взрывчаткой придется не один час.
— Херня. Все самое страшное уже произошло. Впереди — победа, свобода, бабки. Выбор у тебя есть — или ты со мной, или — со своим корешком лагерным. Птицей.
— Как это?
Семен выплюнул окурок и тщательно затоптал его. Потом подмигнул Генке и весело сказал:
— Не хотелось ему заряды ставить. Не по душе ему это. А теперь он уже с ангелами беседует. Я его там и оставил… возле тротиловой штуки. Думаю, что душу его взрывом к ангелам подбросило. Как считаешь, Гена?
Финт все понял. Спустя час он вместе с Васькой выехал в Питер. В багажнике «жигулей» лежали двадцать килограммов тротила и уже подготовленные к работе инициирующие устройства. Осталось только завести часы с одноногой цаплей.
Всю дорогу Генка матерился. Ливер помалкивал.
Павел взглянул на часы. Ребята ушли к землянке минут пятнадцать назад. Если никаких особенных препятствий им не встретилось, то, видимо, они уже у цели. Старший лейтенант вытащил из бардачка «волги» коричневый кожаный
— Покину вас, Алла, на несколько минут, — сказал он и вышел из машины.
Павел забрался на скальный обломок и навел шестикратный полевой бинокль на тот мысок, который указала Алла. Расстояние было приличным, но оптика все же приблизила низкий берег над синим урезом воды, камыши, камни. Нашел раздвоенную сосенку, перевел бинокль левее, увидел черное пятно на земле… кострище. Значит, вход в землянку где-то рядом. Но обнаружить его Павел не смог. Так, а где мужики? Он попытался высмотреть кого-либо из группы и не нашел никого. Либо еще не подошли, либо прячутся… Сзади хрустнула ветка, Павел быстро оглянулся. Алка вышла из машины и шла к нему. Выглядела растерянной, бледной.
— Ну, что там? — спросила она напряженно.
— Никого не видно, — ответил Крылов. Он снова поднял к глазам бинокль. И сразу увидел человека. Но человек был не из группы! Ни один из офицеров ФСБ и двух Приозерских оперов не мог быть так одет. А, черт! Неужели Колесник? Рассмотреть лицо человека Павлу не удалось, но относительно предмета в правой руке он не заблуждался. Мужик в пестром камуфляже нес в руке карабин. И направлялся он к землянке.
Предупредить ребят Паша не мог — обе рации сейчас находились у них, группы захвата.
Мужик поравнялся с черным пятном кострища, прошел мимо… Где земляночка-то? Павел определил ее по движению куска брезента на входе. Внезапно мужик резко бросился на землю. Его стало не видно за парой небольших валунов. Над озером гулко пронесся звук выстрела. Потом еще два. Взметнулись над водой белые чайки.
— За успешное сотрудничество! — сказал Коротков, поднимая бокал.
— За сотрудничество, — охотно подхватил заместитель командующего округом. В кармане генерал-майора лежала нетолстая, но очень приятная пачечка денежных купюр. Бумажки были зеленого цвета. Грели душу. Коротков и генерал-майор обсудили взаимовыгодную сделку по использованию пустующих площадей армейских складов и объемов бензохранилищ. Арендная плата в договоре была указана совсем смешная, размеры снимаемых помещений занижены раз в десять. Разница легла в бумажник генерала-майора.
Николай Степанович выпил коньяк одним махом, а Сергей Павлович только пригубил и отставил бокал.
— Жаль, — сказал он. — Хороший коньяк, но… через час на прием к губернатору. Надо быть в форме.
— А мне можно, — ответил генерал-майор. — На службу сегодня не пойду. У губернатора я вчера был. Отметился, так сказать…
— По какому же вопросу, коль не секрет? — поинтересовался Коротков. Он обрезал кончик сигары, и генерал с интересом наблюдал за этой экзотической процедурой. Он был уже изрядно навеселе.
— Как раз секрет, — ухмыльнулся Николай Степанович.
— Тогда вопрос снят, — понимающе кивнул головой Коротков.
— Ну вам-то сказать можно, — произнес генерал-майор почти покровительственно. «Дурак», — подумал Коротков. Он быстро раскусил вояку, понял все его слабые стороны. Сергей Павлович придал лицу крайне заинтересованное выражение. Больших усилий, впрочем, это не потребовало. Он действительно всерьез воспринимал информацию сверху. Любую информацию — никогда не знаешь, что именно пригодится.