Ультрамарины
Шрифт:
Она впервые на борту одна. У нее от этого мурашки, появляются мысли о новых возможностях. Она быстро считает, сколько времени понадобится, чтобы по волнам добраться до лодки, протянуть веревочную лестницу, затем отходит от перил, исчезает из виду, пропадает в корабельном замке. Перед ней длинный ряд дверей, каюты офицеров. Она открывает одну как бы случайно, аккуратно присаживается на койку, оглядывается. Простыни смяты, пахнет мужчиной, на столе бумаги, компьютер. Достаточно его включить, чтобы разведать все о том, кто здесь живет. Она узнает чемодан своего помощника. Изменится ли ее отношение к тому, кого она знает лучше всех, если она раскроет его секреты, рассмотрит его вещи? Поймет ли она наконец, чего он ждет, когда они вместе смотрят на море? В одном из карманов она находит булыжник, она их иногда тоже собирает, словно кусочек суши, который хочется
Она вспоминает о том, как вторгалась в личную жизнь других людей, иногда случайных мужчин, когда оставалась в квартире одна. В тишине она ложилась на диван и томно разглядывала чужой свитер, нюхала его, примеряла. Она листала открытую газету, начатую книгу, разгадывала чужие мысли, прислушивалась к голосам соседей, открывающимся и закрывающимся дверям на площадке, к звукам дома. Ей казалось, что таким образом она узнает о человеке куда больше, чем из его рассказов, где наверняка много выдумок и недомолвок. Классное резюме ничто по сравнению с одним проникновением в дом.
Сидя в каюте офицера, она наслаждалась созерцанием вещей и отсутствием людей. Пара носков возле стула говорит о спешке, о внезапном неожиданном уходе. Здесь, как на археологических раскопках, каждая опрокинутая ваза напоминает о землетрясении.
Ей хотелось бы оставить этому мужчине что-то в память о себе, дружеский знак, жест, на который она уже не осмелится, когда все будут на борту. Она хотела как бы пожить в этом пространстве, хоть и понимала, что у нее всего несколько минут, так что, не раздумывая, она разделась и залезла в душ. Она вымылась его мылом, его гелем для душа из супермаркета — со сладким запахом ванили, она погладила свое тело, как делает всегда, чтобы смыть напряжение, технический жаргон, англицизмы, почувствовать себя живой после многих часов наблюдения за неподвижным горизонтом. Она одевается, хотя тело еще влажное, можно подумать, она заколдовала время и с помощью плавных жестов заставляет мгновения замирать.
Конечно, в одиночестве идти по морю было бы сложно, пришлось бы разрываться между приборными панелями, палубой, между головой и внутренностями. Она представляет, как бы это могло быть, как бы она бегала туда-сюда, лишенная сна.
Она бы всем заправляла и шла на корабле вперед. Она могла бы привести в движение все спирали, хоть это и опасно, создать огромную волну, непреодолимую дистанцию между собой и пловцами. Достаточно одного жеста, импульса. Достаточно отключить одну небольшую часть сознания. Затем она, единственная хозяйка на корабле, шла бы долго-долго, избегая суши и других кораблей, а однажды причалила бы где-то и сказала, что не знает, куда пропал экипаж. Или корабль нашли бы разбитым вдребезги о скалу рано утром, в тумане. Детям рассказывали бы, какая она худая, истерзанная, будто призрак. Она бы хотела умереть во время бури, по воле волн, после многих лет скитаний, когда земля окончательно решит ее отвергнуть.
Она знает, что иногда находят обломки, которые никто не может распознать, — это не корабли, пропавшие без вести, это не шторм, но это внезапно прерванная жизнь. А бывает, что действительно надо спасаться от пиратов, накрепко запирать двери, приближаясь к суше, — кое-где пираты еще обитают. Она представляет, как пульсирует в висках кровь в момент осознания катастрофы, бедствия. Она представляет себя лицом к лицу с врагом посреди океана и смерть без единого свидетеля.
Она выходит из каюты и спускается по лестнице почти до самой кромки воды. Она тоже могла бы нырнуть, оставить пустой корабль, которым некому управлять, посмотреть, что бы было. Становятся ли люди ближе друг другу во время кораблекрушения? Превращаются ли человеческие существа в рыб, когда тонут? Покрывается ли кожа чешуей?
VI
У них в головах теперь словно замедленное кино или кошмар, заканчивающийся дрожью. Сердце вновь прозревает, словно морские впадины заставляют пережить все на свете — коктейль эмоций.
Звуки голосов, когда вокруг никого, глотка разрывается, раздается будто стыдливый писк, раскрывается какой-то секрет.
Каждому мнится, будто он один, и все орут.
Вот лицо. Еще одно лицо, такое же взволнованное, измученное, красное. Каждое явившееся из воды лицо принадлежит какому-то телу с мускулами, с человеческими способностями. Все начинают щуриться одновременно, радуются спасательным кругам, шлюпкам и собратьям. Каждый оценивает, сколько проплыл, какое было течение. И все друг другу улыбаются, вспоминают слишком высокие волны, из-за которых боялись потеряться. Все приплыли к цели уверенным кролем. В шлюпке расслабились, весело посмеялись над недавними тревогами.
Вот они уже лучше держатся на плаву, дышат полной грудью, расправив легкие. И внезапно все ощущают реалистичность будущего, которого просто-напросто не существовало в воде с ее гранями возможного и призраком смерти.
Больше никакого страха, сплошная гордость за внезапное чувство свободы, а еще смелость, сила, счастье, удача, избранность, выносливость, уникальность и жизнь. Теперь они называют друг друга по имени, перебивают и поздравляют. Им нравятся красная кожа, загар, светлые спутанные пряди — только что из воды. Они заново рассматривают форму носа уже знакомого человека, не совсем прямые зубы, морщины, замечают особенный смех. У них внезапно вызывают восторг маленькие ушки, на которые раньше было плевать, им хочется запустить пальцы в мокрые волосы какого-нибудь моряка, чью фамилию даже не помнят, обняться, признаться в любви, в безумной любви, и черт с ними, с любовницами, оставленными в порту. Если бы у них была возможность, от счастья они бы целовались взасос, смотрели друг другу в глаза и запускали руки туда, где сладостно и сказочно. Все-таки интересно, что теперь эти члены экипажа, двадцатка, стали товарищами, почти братьями, зеркалами души, за сорок пять минут они узнали друг друга лучше, чем кто-либо, и эта близость именно то, что нужно для выживания. Любовь существует лишь в одном волшебном мгновении, и если спустя несколько часов от нее ничего не остается, что ж, эйфория от встречи в любом случае имела место.
Они протягивают друг другу руки. Помогают забраться в шлюпку. Вспоминают протокол. Крохотная шлюпка сделала свое большое дело и всех спасла. Все собрались в одну стаю. Каждый хотел вернуться на корабль первым, а не последним, все торопились, но тут уж от ловкости многое зависит.
Моряки шумно дышат, но не произносят ни слова. Они не знают, с чего начать, чтобы не наговорить банальностей, ведь это так же стыдно для крутого моряка, как утонуть. После глупых криков и многозначительной тишины непонятно, на каком языке должны звучать обычные слова: «Все в порядке?» — «Да». — «Рад снова видеть».
Они рассматривают собственные ноги на твердой поверхности, остатки соли на почти высохшей коже, не могут поверить, что вылезли из воды. Они бледные и дрожат. Несмотря на улыбки. Каждая фраза кажется им жалкой, пустой. Они не думали, что так струхнут, учитывая, что для этого не было ни малейшего повода: просто рябь на воде, легкий бриз.
Они наблюдают за собой. В шлюпке, дрожа от холода, никто уже не чувствует в теле гибкости, свободы, силы. Даже здоровяк, справляющийся с любой работой на судне, похож теперь на ребенка после купания, и кажется, ему трудно дышать.
Все голые и растрепанные. Все идеально равны.
Они знают: пропустили нечто. За час потеряли нить времени. Вселенная посмеялась. Между ними и океаном произошло то, о чем они никогда не расскажут, ну, только если много выпьют или не поспят несколько ночей.
Первый здравый вопрос, который возникает в просветленном сознании: все ли здесь? И как это определить, если никто ни за кем не следил? Внезапно все задумались о том, почему ни одному из них не пришло в голову подождать, чтобы потом не бояться. Каждый все отдал бы, чтобы узнать, докуда доплыл и какая была высота волны. С какой скоростью дул ветер? С какой скоростью тело двигалось в воде? Кто-нибудь подсчитал точное количество заплывов кролем и секунд с задержанным дыханием? Они мечтали быть уверенными, что в случае чего им бросят спасательный круг, к ним подплывут, их заберут, кто-то услышит, кто-то увидит. Они обдумывают правила безопасности в обратном порядке.