Улыбающийся человек

Нокс Джозеф

– Как бы то ни было, – прервал мои размышления Сатти, – пока я не скажу иначе, под подозрением каждый. И твой дружок в коме тоже. Если по-хорошему не проснется, можешь показать ему свое истинное лицо, но только в крайнем случае.

– Так мы расследуем убийство?

– Только через мой труп. Считай, что это – приятное отвлечение от поджогов мусора. Тщательный анализ фактов, чтобы распрощаться с этим делом и записать его в раскрытые.

Подход Сатти к расследованию дел заключался в том, чтобы пойти по пути наименьшего

сопротивления.

– Запишешь в самоубийства? Но нападение на Али означает…

– Ни хрена оно не означает, – бросил Сатти. – Зубоскал его вырубил, а потом порешил себя. Ты раньше не работал над такими делами, Эйдан. Нам нужен результат, а не разгадка. Наша работа – найти то, что хочет начальство, и повсюду раструбить официальную версию.

– Новости какие-нибудь есть? – спросил я как можно небрежнее, безуспешно пытаясь скрыть любопытство в голосе.

Сатти засопел в трубку.

– Сатти?

– Завтра будут результаты вскрытия. Больше пока ничего не слышно. Только то, что Стромер не хочет тебя к делу подпускать.

– Почему?

– Почему муха жрет говно? Она же лесби, мужиков ненавидит. – Он фыркнул. – Наверное, приняла тебя за мужика.

Говорить с Сатти по телефону было все равно что лить отраву в уши, и у меня в голове уже звенело. Я стиснул в руке телефон:

– Вряд ли дело в этом, Сатти…

– Слушай, она так долго с бабами лижется, что у нее яйца отросли. Так что наплюй.

Я сменил тему:

– А ты куда?

– Воскресенье же. До дежурства еще десять часов. Дрыхнуть буду. Введешь потом в курс дела.

Я уже хотел нажать «отбой», потом кое-что вспомнил.

– А ты мне до этого звонил? Минут пять назад?

Сатти присвистнул:

– Надо же, целых два звонка в день! Личный рекорд Эйдана Уэйтса. Может, это Стромер звонила? – Он рассмеялся. – Меняет ориентацию ради тебя? – Сатти повесил трубку, а я принял душ, больше потому, что после этого разговора захотелось помыться.

Я выпил кофе, оделся и собрался ехать в больницу. Закрывая дверь, снова лениво прикинул, кто еще мог мне звонить.

2

Ослепительный солнечный свет лился с нежно-голубого неба. Прохожие сияли улыбками и золотистым загаром; из-под их ног разбегались пляшущие тени. Я так долго жил без дневного света, что казалось, будто я впервые в жизни иду по городу в прекрасный летний день и никому до меня нет дела. Я шел по улочкам с закопченными краснокирпичными домами, вокруг царила утренняя суета, а я чувствовал себя по-новому, будто проснулся от какого-то сна.

Мокрая от пота рубашка прилипла к телу. В регистратуре больницы Святой Марии меня направили на второй этаж. В коридоре дежурил полицейский, которого прислал сюда Сатти. Он расхаживал взад-вперед и зевал, прикрываясь рукавом. При виде меня вздрогнул и заправил выбившуюся рубашку в брюки.

– Доброе утро, – поздоровался я.

– Детектив-констебль? –

Дежурный странно на меня посмотрел.

За дверью раздался вопль.

– Там чувак с ночными кошмарами, – устало пояснил полицейский.

– Сейчас же утро.

– Ему скажите, он уже несколько часов вопит.

– Как наш больной?

– Проспал всю ночь. Вот бы мне получить то же, что и он.

– Чем-нибудь тяжелым по голове? Не подавай Сатти идею.

– Это я виноват…

Я сменил тему:

– Он говорил что-нибудь?

– Даже глаз не открывал, но врачи сказали, что опасности нет.

– Когда тебя сменят?

– Часа через два, – мечтательно произнес полицейский.

– Мне в любом случае надо быть здесь, когда он проснется. Так что ступай домой. Я дождусь твоего сменщика.

Он замер. Поглядел на коридор у меня за спиной. Потом снова на меня:

– Наверное, нельзя оставлять его одного…

– Одного? – переспросил я.

Он замялся, подбирая слова. Сцепил руки за спиной, будто я надел на него наручники.

– Моя слава бежит впереди меня, констебль?

Он посмотрел на меня одновременно с недоверием и облегчением, оттого что я произнес вслух очевидное. Неуверенно кивнул.

– Ладно, понял, – сказал я. – Пойду кофе принесу.

Али проснулся примерно через час. Врач убедился, что он в состоянии говорить, и велел проходившему мимо медбрату сопроводить меня к больному. Медбрат был болезненного вида парнем с сероватыми, почти прозрачными зубами. Он дышал, шумно втягивая сквозь них воздух. Может, когда он начинал здесь работать, то был еще здоров, но со временем поддался атмосфере душевного нездоровья и смерти? Что тогда творила со мной моя работа? При виде нас беспокойный пациент замолк. У него было красное, потное лицо. И изможденный вид.

– Что с ним? – спросил я медбрата.

– Не обращайте внимания, не сегодня завтра окочурится.

Я остановился:

– Дальше я сам. Спасибо.

– Отлично. – Медбрат одарил меня серо-прозрачной улыбкой.

У двери он задержался, бросил пару ласковых перепуганному пациенту и вышел. Я сел рядом с Али. Крупный мужчина. Руки, лежащие поверх одеяла, были толщиной с мои икры. Попробуй такого выруби. Услышав, что кто-то сел на стул, он открыл глаза.

– Доброе утро, мистер Нассер. Как самочувствие?

Он шевельнул ладонями, будто говоря, мол, сами-то как думаете.

– Доктор объяснил вам, что случилось?

Взгляд темных глаз остановился на моем лице.

– Вы в больнице. На вас напали ночью…

Али приложил ладонь ко лбу и кивнул.

– Я – детектив-констебль Эйдан Уэйтс. Меня вызвали в «Палас-отель», потому что сработала сигнализация.

– Это вы меня нашли? – проговорил он с отчетливым восточным акцентом.

Я кивнул.

– В коридоре на четвертом этаже. Помните, как там оказались?