Улыбающийся человек
Шрифт:
– Кто там? – спросил знакомый голос.
– Это я.
– Уэйтс?
Щеколду отодвинули, дверь открылась. Изнутри повеяло теплым воздухом и оживлением, обычно сопровождающим коллективное распитие спиртных напитков. Из-за двери на меня смотрела барменша, Шан.
Подчеркнуто безразличным взглядом.
У Шан были темные волосы и бледная кожа в веснушках. Черная одежда, хипстерские очки, по руке тянулись изящные татуировки.
– Мы уже думали, ты исправился.
– Рецидив, – ответил я. – Рад видеть. – Я шагнул к ней, но она не сдвинулась с места, просто стояла у двери, глядя на меня снизу вверх. Впервые я увидел ее здесь же, у этой самой двери. Тогда это было
– Да неужели? – сказала она.
Потом наконец повернулась и пошла обратно в бар. Я запер дверь и последовал за ней. Бар представлял собой узкий зал длиной с два лимузина. Вдоль каждой стены четыре-пять столиков, посередине только-только хватает места пройти. За столиками группки посетителей, но в целом не больше десяти человек. Обычная кучка завсегдатаев, которым дозволяется посидеть в баре после закрытия в воскресный день. Потрепаться о том о сем, поспорить. Обсудить жизненно важные вопросы, о которых завтра никто не вспомнит. Из музыкального автомата раздавалась «Brand New Cadillac» в оглушительном исполнении The Clash [7] . На меня никто не обращал внимания.
7
«Новенький кадиллак» – песня Винса Тейлора, впервые записанная в 1959 г. и получившая широкую известность после того, как британская панк-рок-группа The Clash включила ее в свой третий альбом, «London Calling» (1979).
– «Гиннесс», – попросил я, усаживаясь на высокий стул у барной стойки.
Шан посмотрела на меня:
– Чистых бокалов не осталось…
– Я сегодня готов пить из чего угодно.
– Смотри, поймаю на слове. – Она распахнула ногой дверцу посудомойки; оттуда вырвался горячий пар.
Шан молча наполнила бокал и подвинула его ко мне. Он еще не остыл после кипятка. Я принялся шарить по карманам в поисках бумажника, но Шан махнула рукой.
– За счет заведения, Эйд.
– Спасибо. – Я посмотрел на нее. На шее у нее билась жилка. Шан чувствовала то же, что и я. – Как поживаешь? – спросил я.
– То есть не разорвалось ли у меня сердце от несчастной любви? Что ты вообще в наших краях делаешь?
– Разучиваюсь быть детективом.
– Это у тебя легко получится. Нет, серьезно, – сказала она. – Ты так давно тут не показывался…
– Слишком много заведений заявили о нежелании меня видеть.
Она оперлась на стойку:
– Вот, оказывается, что надо было сделать! Где подписывают петицию?
– Просто был тут по работе.
– Ты все время где-то по работе. Ты – единственный, у кого график еще хуже моего. – Она пожала плечами. – Но выглядишь неплохо…
– Бегаю много.
Шан изогнула бровь.
– Должны же у человека быть какие-то дурные привычки.
– У тебя их всегда хватало, насколько я помню.
– Я больше не употребляю, – сказал я и понял, что на самом деле, наверное, зашел сообщить ей об этом.
Она перестала изображать безразличие и улыбнулась. Так искренне, что я устыдился того, как повел себя в нашу последнюю встречу.
– Это хорошо, Эйдан. Очень хорошо! – Она шутя ткнула меня в плечо. – Чем теперь продавцы спидов будут на жизнь зарабатывать?
Я рассмеялся:
– Думаю, у них предусмотрено что-то на случай кризиса.
– Девушек ты тоже бросил? Или только меня?
– Я…
– Раньше мне хотя бы говорили «до свидания».
– Я думал, что вернусь.
– Но не вернулся. Ты и сейчас-то не вернулся, так ведь?
К
– Когда явишься в следующий раз, меня тут может не быть, – сказала Шан.
Я посмотрел на нее:
– А где ты будешь?
– Не знаю, для начала выползу на свет. Я встречаюсь кое с кем.
– Хороший парень?
Она кивнула:
– Таких, знаешь ли, ужасно сложно найти.
Перед нашим расставанием больше года назад мы с Шан почти съехались, ни о чем не договариваясь. Ни она, ни я не были готовы назвать вещи своими именами или отказаться от собственного жилья. Просто шли ночевать ко мне или к ней, смотря у кого заканчивалась ночная смена. Я постепенно знакомился с ее друзьями и родственниками, стараясь не думать о том, что мне ее познакомить не с кем. Какое-то время мы были счастливы. Мне вспомнилось, как мы готовили что-нибудь по-быстрому, ели, держа тарелки на коленях, и разговаривали. Летом забирались на крышу старого дома Шан по пожарной лестнице. Пили вино, смотрели на звезды, пели «Drunk on the Moon» [8] . Хорошее было время, но закончилось плохо. Я вляпался в неприятности на работе. Пустил свою жизнь под откос. Шан была права, на самом деле я так и не вернулся.
8
«Опьянен Луной» – песня американского композитора и певца Тома Уэйтса со второго студийного альбома «The Heart of Saturday Night» (1974).
– Прости, – сказал я.
Мы принялись, уже непринужденнее, вспоминать старые времена. К разговору присоединился кто-то из завсегдатаев, и я стал прокручивать в голове события последних двух дней. Мусорный поджог, секс-шантаж, возможное убийство. Весь уголовный набор: от хулиганства до особо тяжкого преступления. Я принялся за второй бокал. Подумал про Олли Картрайта. Я поднял его ночью с постели. Именно такое поведение привело меня к работе в ночную смену. К моему самому последнему шансу. Однако стоило это проделать хотя бы ради того, чтобы позлить Паррса. Мне нравилась Софи. Она напоминала девушку, которую я когда-то знал.
Однако в основном мои мысли сейчас занимал улыбающийся человек.
Кто-то забарабанил в дверь. Шан обогнула стойку бара и направилась к выходу. В перерыве между песнями я услышал чей-то грубый, хриплый голос и обернулся. Кто-то – я видел только темный силуэт за дверью – доказывал, что Шан должна его впустить. Заиграла следующая песня, и я не услышал, что говорила Шан. После короткой словесной перепалки незадачливый посетитель поднял руки и отступил. Шан заперла дверь и объявила, что бар закрыт.
Я допил пиво и ушел под блюз Тома Уэйтса, зная, что встреча с Шан прошла как нельзя лучше и что, наверное, она специально поставила эту песню в память о старых временах. В каком-то расслабленном, даже рассеянном состоянии, все еще напевая мелодию, я поднялся по ступенькам и шагнул на тротуар. Мимо грохотали двухэтажные автобусы, похожие на пустые коробки с подсветкой. Я уже повернул в сторону центра, но сзади раздался шорох. У входа в «Темпл» стоял какой-то человек. Его скрывала темнота, меня же освещали уличные огни. Я чувствовал на себе его взгляд. Какое-то время мы оба не двигались, потом я повернулся и пошел прочь.