Улыбка Бога [СИ]
Шрифт:
Маленький костерок застенчиво потрескивал сухими сучьями в ямке. Дрова выбирать умели, так что дыма практически не было. А если и вдруг и вырывалось из пламени крохотное невесомое облачко, то рассеивалось бесследно, даже не сумев выкарабкаться со дна глубокого оврага, скрытого от враждебным глаз густой стеной кустов, кое-где смыкающихся над головами зеленым куполом…
Возле костерка, по-восточному скрестив ноги, устроился Шамси, время от времени с невозмутимым лицом покручивая самодельные деревянные шампуры. Куропатки подставляли жару нежные бока, покрываясь
С момента появления в отряде, таджик взял на себя приготовление пищи, о чем никто не жалел: готовить Абазаров, действительно, умел. Даже Грым теперь предпочитал таджикско-белорусскую кухню из дичины или трофейных немецких продуктов, уже привычной сырой пище.
Любецкий лежал на спине, бездумно уставившись пустым взглядом в небо, и не обращал ни на что ни малейшего внимания, целиком уйдя в переживания…
Йети сидели наверху, расположившись в зарослях. Контролировали подходы на случай появления внеплановых немцев. И ссорились. Точнее, Светка выплескивала накопившееся раздражение, а Костя старательно делал вид, что ему стыдно.
— Я женщина!!! — телепатически орала она в лицо Кости, подкрепляя мысли синхронным шипением сквозь стиснутые зубы, — понимаешь, женщина! Мне нужны наряды, украшения, выходы в свет, толпы поклонников у ног! И где это всё? Я хочу светской жизни! В свет выходить хочу! И блистать!
— Свет, ну какой теперь свет? — попытался скаламбурить Костя. — Если мы выйдем в свет, он разбежится. И война же идет… С немцами…
— Да имела я в рот эту войну! — заорала вслух девушка. Ее крик услышал даже Шамси. Невозмутимый обычно таджик дернулся и что-то прошептал про «дурных баб, которые дурные даже когда не просто бабы, а албасты»…
— И немцев твоих имела в голову поленом! — продолжила орать Светка, совершенно не заботясь о соблюдении тишины. — Война у него! Все вы, мужики такие! Лишь бы подраться, пожрать и в койку! Трахаться и спать! А развлекать девушку кто будет? А наряды ей новые покупать? А на концерт какой сводить? Сидим в лесу, как медведи дикие! Ни цивилизации толком не видим, ни людей! А как видим, сразу убиваем! Надоело! Слышишь, мне надоело! Я так не привыкла и не хочу!
— И что, немцев больше убивать не будем?
— Как это «не будем»?! В этой глуши, один пень, больше заняться нечем! Всех развлечений — куропаток огнетушителем глушить! На концерт хочу! Я в Тольятти на концерт Шаова ходила! Прикольный такой! Еще хочу!
Грым тяжело вздохнул. Разве мужику дано понять женский ум? Что сестричка с медсанбата, что гандболистка-матершинница, что дикая йети-полуобезьяна, один черт, загадка, завернутая в тайну. Никакой принципиальной разницы нет. Даже зовут одинаково…
— И где ж я тебе посреди леса Шаова достану? — обреченно вздохнул Костя, — тем более, он и родится лет через двадцать с хвостиком…
— А меня это не трахает! Меня ты трахаешь, вот ты и думай, где, как и кого доставать!
Грым разозлился:
— Если тебе не нравится, могу и не…
— Я тебе покажу «не…», — не дала озвучить страшную угрозу Звин, — до самого склада скакать будешь!
Когда они вернулись к костру, Костя сумрачно посмотрел на Любецкого и произнес:
— Яшка, мать твою за ногу, признавайся, тебя же, небось, еще и воровать учили?..
К объекту подкрались в районе двух часов ночи. До раннего еще августовского рассвета времени было достаточно…
Службу немцы несли как положено. Два патруля по два человека, подсвечивая себе неяркими фонариками, медленно и грустно наматывали круги по тропе вдоль забора. На обеих вышках у пулеметов торчали фигуры часовых, слегка подсвеченные на фоне неба ярким светом из приоткрытых ворот штаба… Всё по уставу. Но и не более.
— На вышках по одному всего… — тихо сказал Костя. — Работаем, как собирались…
Четверка разошлась. Атака, естественно, планировалась одновременно со всех направлений. Но часовой у ближнего пулемета погиб чуть раньше. Решил не вовремя закурить. А ведь наверняка говорила мама маленькому Гансику или Фридриху, что курить вредно для здоровья. И Минздрав их немецкий (или что у них там) предупреждал. А вот не послушался мальчик. Взрослым себя возомнил. И прилетела на огонек вспыхнувшей зажигалки стрела из леса. Пусть лук у Шамси был и не фамильный, а собственноручно сделанный из подручного материала, но с шестидесяти метров охотник не промахнулся. Архаров в горах Памиро-Алая стрелять труднее. Уверенное движение рук, тихий шелест летящей смерти, и широкий наконечник заточенным острием миниатюрного серпика перехватил горло…
От толстого ствола разлапистого дуба отделилась неясная тень и коротко взмахнула двумя руками. Два ножа с чуть заметным хрустом вошли в спину патрульных, только что миновавших роковое дерево. Внимательнее надо быть ребята, а то вот затаится под деревом такой товарищ, что умеет ножики кидать, как стрелять, по-македонски… Он еще к вам по-человечески отнесся. А мог ведь и кнутом…
Йети работали проще. Хотя в этот раз Светка тоже не побрезговала холодным оружием. Любимый огнетушитель легко отыскал голову второго пулеметчика. Тот не курил, сберегая здоровье, но глазам йети и не требуется подсветка. Поможет ли здоровый образ жизни, когда голова разлетается на куски, забрызгивая площадку содержимым, а тело, такое любимое и бережно хранимое, оседает неопрятной кучей?..
Только второй патруль ушел в Края Вечной охоты без помощи убийственных железок. Они просто нос к носу столкнулись с Грымом. Йети «материализовался» прямо перед перепугавшимися немцами и, не дожидаясь, пока запаниковавшие фрицы поднимут крик, просто и банально ударил. Дважды. Нокаут. Вечный. Слишком разные весовые категории у бойцов для честного боя. Да и не заслуживают они честного боя…
Через минуту после начала операции, вся четверка уже была внутри ограждения. Две фигуры скользнули к казарме. Две к штабной постройке. Йети свернул шею полусонному часовому, а потом передавил так и не проснувшихся штабных. Подхватил замешкавшегося Шамси и рванул на всех парах к позициям зенитной батареи…