Улыбка бога
Шрифт:
Помогает убедиться в сознательном строительстве «вторичных терминов» сравнение слов, образованных в наречиях с различным грамматическим строем. Постфиксальное греческое mozga – «тёлка» (muz–ha) морфологически соответствует исп. gamuz – «серна, дикая коза» (ha–muz). Механически так перестроиться конструкция не могла. Единственная помеха – семантическое различие.
Мы переходим на следующую ступень темы.
Семантические
Думаю, самая древняя форма названия малого рогатого уцелела в тунгусских наречиях: boha – «баран». Так и сегодня именуют дикого горного барана, потому как домашние в Эвенкии не разводятся. В диалектах близкородственного манжурского произошло выпадение носового: buha, buka – 1) «баран», 2) «козёл».
(Семантическое соответствие даргинскому buha – «телёнок, тёлка»).
В этой группе, вероятно, следует рассмотреть и германские термины:
bukkur – «козёл» (исл.),
Bock – 1) «баран», 2) «козёл» (нем.).
Судя по семантике, предформа немецкого слова содержала определённый гласный Bocka.
Тогда же возникает iman – «козёл», «коза» (монг.). Морфологическая схема: i–mu.
Родственно: Amon – священный баран (др. — егип.).
Морфологическая схема: ha–mu. Его знак:
…«Рога и оружие» толкуется и как – «Безрогое (животное)». К праформе ha–mu наибольшее приближение сохранило комонь – «боевой конь» (др. — рус.). Окончание смягчилось, вероятно, под влиянием слова «конь» (соответствующего монг. конь – «баран»). В чеш. komon – «конь, лошадь».
От праформы ha–bu также произошло название безрогого животного: kaballus – «лошадь» (лат.), kavallo – (ит.)3. И основа славянского – кобыла.
Изобразить убитого быка можно было не только зачеркнув знак рогов, но и опрокинув его, перевернув на 180°:
=
В м–Диалекте: ha–mun >ha–mul > ha–mal. (Ср., слав. комол – «безрог» и лат. camalus – «верблюд».)
Название безрогого–горбатого получает распространение в семитских языках. До финикийского алфавита доходит иероглиф, обозначавший, вероятно, двугорбого верблюда. Но буквальное удвоение заменится «удвоением» чертой: – gimel’ –
Монголы видели тавтологический знак – ‘emel’ и название знака стало наименованием предмета, сотворенного по образу иероглифа: emel’ – «седло» (монг.).
…Шумерская гармония гласных вносит поправку в предформу. В двусложном шумерском слове не может быть двух разных гласных: вокализм выравнивается, полагаю, по гласному первого слога. Так ha–mur (ha–bur) в шумерском должно было превратиться в ha–mar (ha–bar).
Думаю, таким образом произошло amar – «телёнок, детёныш» (шум.).
Аккадцы («древние семиты») перенесли служебный слог в постпозицию: mar–ha > mara – «телёнок, детёныш» (др. — сем.).
Знак, вероятно, был таким же, что и у «малого рогатого», поэтому происходит контаминация «баран + детёныш = детёныш барана»: marka – «ягнёнок» (тюрк.), barra – 1) «ягнёнок», 2) «баран» (др. — иран.); borra – «овечка»; borro – «ягнёнок» (исп.).
[ Семантическое развитие «детёныш» > «дитя», «юнец», «ребёнок», возможно, подтверждается санскритским bala – 1) «детёныш», 2) «юный, молодой», 3) «мальчик, подросток», 4) «ранний», «недозревший»… В других индоевропейских языках это слово не сохранилось. Прямое к нему отношение имеют тюркские bala, mala – 1) «детёныш животного», 2) «птенец», 3) «дитя, ребёнок».)
Восстанавливаемая цепь семантического развития «телёнок» («баран») > «детёныш» > «юнец»… дает возможность привлечь в лексическое гнездо «не–бык» и слова, выступающие ныне только в последнем переносном значении – «юноша», «парень», «девушка».
Так, герм. iung, jang – «юный, молодой» – не самое раннее звено цепи. Славяне сохранили и первое (iunk, iun, iunec – «телёнок») и последнее («юн», «юноша»). И вовсе не кажется чужим кит. jang – «баран». В этой связи исп. moza – «девушка», mozo – «юноша» представляются яркой проекцией диалектного варианта общечеловеческого слова muz–ha > muz–a – «бычок», «телёнок», «тёлка». ]