Улыбка бога
Шрифт:
Идеалистические попытки реконструкции «праалтайского» (откуда – тюркские, монгольский, корейский, японский) или «индоевропейского праязыка» (из которого, якобы, выросли более мелкие семьи – славянская, германская, романская, индо–иранская и т.д.), на мой взгляд, сродни трудам одного знакомого геолога, потратившего жизнь на поиски месторождения самородной бронзы.
Обобщение современных объемов накопленного материала позволяет рассматривать историю языков планеты объёмно, во всех ракурсах. Мы увидим, что грамматическое чередование префиксов o–i («единственное число – множественное число») в африканских языках семейства банту (например, o–tondo – «корзина», i–tondo –
Языки банту допускают и внутреннюю флексию: muuto – «река», miuto – «реки» (мабиха). Если в слове уже есть i, то, тем не менее, во мн. числе происходит та же реакция: muti – «дерево», miti – «деревья» (ньямвези).
Я.Гримм всего этого мог не знать: языки банту в его время ещё не изучались. Но лингвистам ХХ века африканские материалы уже были доступны и явные грамматические соответствия должны были стимулировать сопоставительное изучение афро–евро–азийских языков. Результатом может стать реконструкция некоторых фонетических и морфологических состояний общечеловеческого праязыка: u – 1) муж.род, 2) ед.ч.; i – 1) жен.род, 2) мн.ч. Заднеязычная фонема механически развивалась в u, o, a. Переднеязычная в e, ia("a).
В древнеиндийском постфиксы – a (м.р.), — i (ж.р.). Например, pudr–a – «сын», pudr–i – «дочь».
Опираясь на примеры отражения восстанавливаемой системы в европейских и африканских языках, мы можем предположить, что предформа санскритского показателя муж. рода была – u.
Совпадение позднего производного – а (м.р.) с более древним – а (ж.р.) приводит в семитских языках к иному грамматическому результату оппозиции: bahra – «корова», bahri – «бык» (араб.). Неизвестный суффикс, противостоящий «известному», получает противоположное значение. (Но и это очевидное будет восприниматься не сходу. Людям науки свойственно отстаивать привычные стереотипы и это упорство часто усилено личными амбициями учёных, приверженных устоям.)
…Столь же интересным и продуктивным может быть сопоставление фонетических моментов. Например, в банту представлена сложная фонема mb (в языке чева – mbuzi – «коза, козёл», mbogo – «большой бык, буйвол»; в лунда mpembi – «козёл, коза», хотя pembe – «рог» и т.д.).
В большинстве языков банту искусственное происхождение начального сложного очевидно. Примеры из суахили: mchina – «китаец», mdochi – «немец», mkomunisti – «коммунист». В том же ряду – mbulgaria – «болгарин», mburma – «бирманец» и т.п.
На этом фоне mbuzi –
В восточно–африканских языках банту сильно проявляет себя произносительная традиция м–Диалекта. Даже в кратком суахили–русском словаре (10 тыс. слов)1 лексемы, начинающиеся с «м-», размещены на сорока страницах, а для стартующих с «б-» хватило и пяти.
…Африканские языки представляют из себя богатый архив евразийских предформ.
Прототюркское bul–n – 1) «телёнок» > «детёныш» > «юнец», 2) «олень», «лось». От bul — «бык».
Представлено в тюркских: bulan – «лось» (каз.), bolan – «олень» (тат., ног., гагауз.). Но первично–переносная семантика закрепилась в закрытосложном ulan – «юноша», «подросток» (каз., тат.), ohlan – т.ж. (тур., азер., узб., уйг. и др.). Когда редуцировался начальный смычной? Помочь с ответом может и словарь банту.
Соответствует: mvulana – «юноша» (суах.).
Предформа этого слова могла быть ulan: «приставка» m-, употребляясь перед гласным, вызывает губную прослойку: mwitalia – «итальянец», mwasia – «азиат» и т.п.
[ В тюркских языках ещё живы «африканские воспоминания» – соперничество б/м.
Большой русский писатель в самый разгар перестройки приехал в братскую республику. Побывал на предприятиях, в аулах, кишлаках, с народом пообщался. Перед отъездом удостоился «аудиенции с чаем» у министра культуры.
После третьей рюмки гость поделился впечатлениями. Особенно его порадовало, что русским языком владеют в республике все от мала до велика. Но есть особенности. Почему–то многие любят парные слова. Вот он выписал самые, на его взгляд, интересные. Достал записную книжку: «чёрт–морт», «баран–маран», «оппозиция–мопозиция», «Ельцин–мельцин». Почему так?
Министр с сожалением пояснил:
— Культур–мультур не хватает.
…Во всех тюркоязычных странах от Якутии до Турции любопытствующего писателя ожидал бы такой чай–май, шашлык–машлык и прочий шурум–бурум. ]
…Формальную близость терминов из языков соседствующих можно объяснить недавним взаимообменом. Тюркские buza, moza, bura, puro – «телёнок, тёлка», несомненно, родственны греческому mozga – «тёлка, телёнок», и армянск. mozi – «тёлка, телёнок».
Но недавними контактами нельзя объяснить сходство евразийских форм с южноафриканскими mozi, mori – «телёнок, тёлка», mbuzi – «коза, козёл», mbogo – «бык, буйвол».
Здесь семантическое различие имеет не приобретённый, но, скорее, изначальный характер: оно, возможно, возникло в результате разных толкований письменного знака.
Одно такое допущение относит эти сопоставления к категории сверхдальних во времени, а не только в пространстве.
Географические расстояния в подобных случаях не являются решающим фактором. Арабы не так далеко размещены от Греции, Турции, Армении и Ирана. Однако, семантическое расстояние между приведёнными moz–a, moz–ha – «телёнок» и араб. moza – «коза» свидетельствует о возрасте слов, за ними десятки тысячелетий, ибо возникли эти формы и значения синхронно, независимо друг от друга в эпоху образно–символического письма: они – наследие, оставленное диалектами общечеловеческого праязыка. И морфология, и грамматический материал говорят об общей грамматике, лексике и, полагаю, о разновидностях общего образного письма.