Улыбка Кауница
Шрифт:
Он и не заметил, как отмахал два квартала. Шел Тюрин широким шагом, энергично размахивал руками и вслух подбадривал себя сильными междометиями, которыми завершал каждую додуманную до конца фразу. Встречные прохожие испуганно уступали ему дорогу и оборачивались. Тем, кто шел с ним в одном направлении, он наступал на пятки, налетал на них то плечом, то всем корпусом и, не извинившись, обгонял, злясь, что на улице так много народу.
Перебежав через дорогу, Тюрин наконец увидел квадратную вывеску отделения милиции. Он сразу прибавил шагу, почти бегом одолел оставшиеся несколько метров и когда поставил ногу на единственную
– Вы не скажете, сколько времени?
– Что?!
– страшным голосом закричал Тюрин и резко обернулся. Прохожий шарахнулся от него, изумленно пробормотал:
– Извините. Время спросил, - и быстро смешался с толпой, а Тюрин, потрясенный дурацким вопросом, истерично крикнул ему вдогонку:
– Что?! Время тебе...?!
Внезапно лицо его сделалось пепельно-серым, он схватился рукой за сердце и, сложившись как тряпичная кукла, повалился на тротуар. Последнее, что Тюрин запомнил, это ноги, с десяток разнокалиберных ног, обступивших его тесным полукругом.
4
Очнулся Тюрин в больничной палате на десять коек. О Николае он вспомнил, как только пришел в себя, и от этого воспоминания у него перехватило дыхание и закололо сердце, да так сильно, что соседям по палате пришлось срочно вызывать врача.
После третьего подобного приступа Тюрин дал себе слово думать только о чем-нибудь приятном. Перебирая в памяти дни, месяцы и годы, он постепенно дошел до выпускного вечера, а добравшись, грустно усмехнулся. На этом вечере, больше сорока лет тому назад, его первая любовь назвала Тюрина фискалом и дураком. Как ни обидно было извлекать из памяти подобные вещи, а все же Тюрин попытался восстановить образ девушки, её лицо, голос и во что она была одета. Эти печальные воспоминания неожиданно растрогали Тюрина. Он давно уже мысленно простил девушку, имени которой не помнил, и чтобы чем-то заняться, принялся фантазировать: что было бы, если бы в тот вечер одноклассница ответила ему взаимностью. Эта незамысловатая игра занимала Тюрина целых три дня, а потом надоела до тошноты. Какое бы продолжение он не изобретал, получалось всегда одно и то же: дети, внуки и работа инспектором отдела кадров.
На четвертые сутки больного посетил Николай. Когда он вошел в палату, Тюрин спал и видел во сне австрийского канцлера. Тот колол Тюрина длинной острой иглой в самое сердце и, посмеиваясь в усы, говорил:
– Ты, Макарыч, очень скучно живешь. Тебе надо немного встряхнуться. Убей кого-нибудь, что ли. Вон, хотя бы Николая.
– Я не могу, - простонал Тюрин.
– Тогда возьми деньги и потрать. Сходи в ресторан, напейся, как свинья. Или купи новый костюм и женись. Найдешь себе крепкую старуху с железными зубами. Будете с ней целыми днями в подкидного резаться.А Николая мы одолеем. Напоишь его пьяным, а когда уснет, на вдохе всыплешь ему в раскрытый рот гречки. Пьяный не прокашляется. Верный способ.
– Да не могу я!
– крикнул Тюрин и тут же услышал голос Николая:
– Макарыч. Слышь, Макарыч? Принимай гостей.
Тюрин открыл глаза, очумело посмотрел на своего инквизитора и, едва шевеля спекшимися губами, медленно произнес:
– Нашел?
– Нашел, - самодовольно подтвердил Николай. Он сидел на стуле рядом с кроватью и с ласковой укоризной на лице разглядывал Тюрина.
– Да ты не бойся, Макарыч.
– Николай легонько похлопал Тюрина по руке.
– Гад ты, конечно. Пользуешься моим хорошим отношением. Знаешь, что я не трону, и пользуешься.
– Я не пользуюсь, Коля, - прошептал Тюрин. Он вдруг подумал, почему это Николай так смело говорит при соседях по палате и косил глаза к окну. А где все?
– спросил он.
– Покурить пошли, - хохотнул Николай.
– Да ты не бойся. Я, Макарыч, решил забрать тебя домой. С доктором я уже обо всем договорился. Нормальный мужик попался. Говорит, дня через четыре можно выписывать, а пока полежишь в отдельной палате, как белый человек.
– Не надо меня забирать, Коля, - с ужасом прошептал Тюрин.
– Дай полежать спокойно.
– Нет, Макарыч, - серьезно ответил Николай.
– Я тебе как своему поверил, а ты сопли распустил. Где гробанулся, помнишь?
Лицо у Тюрина сделалось таким несчастным, что Николай, сменив гнев на милость, задушевно продолжил:
– Полежишь дома, поправишься. Да что ты, Макарыч, как баба. Все будет о'кей. Я тебя на хорошую работу устрою. Будешь у меня под крылышком, как у Христа за пазухой. Сколько ты у себя имеешь?
– Не надо меня устраивать, Коля, - всполошился Тюрин.
– Мне до пенсии два года осталось.
– Дурак-человек, - искренне удивился Николай.
– Я же тебя устрою так, что ты пенсию получишь ту, что надо. Ты меня слушай. Со мной не пропадешь. Скажи лучше, что умеешь делать?
– Я инспектором по кадрам работаю, - после некоторой паузы ответил Тюрин.
– Да?
– обрадовался Николай.
– Ну молодец! Будешь нам кадры подыскивать. Положим тебе рублей триста. Хватит?
– Ой, Коля, не надо мне ничего, - взмолился Тюрин.
– Дай спокойно доработать. А хочешь, я уеду из Москвы? Хоть на Колыму или Сахалин? Молчать буду как рыба. Не увидишь и не услышишь меня никогда.
– А вот этого не надо, - ответил Николай.
– Я потому и пришел, чтобы увидеть и услышать тебя. Запомни, Макарыч, я своих не бросаю.
– Николай с тоской в глазах осмотрел палату, перевел взгляд на Тюрина и со вздохом пожаловался.
– Навязался ты на мою голову.
– После этого он встал и негромко свистнул. Дверь открылась почти сразу, и в палату вошли два дюжих санитара. Один из них толкал перед собой каталку для лежачих больных. Поедем в отдельную палату, - совершенно другим тоном проговорил Николай, и санитары ловко переложили обессиленного больного на тележку. Все это произошло так неожиданно и быстро, что Тюрин не успел ни воспротивиться, ни возразить. Его выкатили из палаты, провезли по пустому коридору и через несколько секунд он оказался в небольшой комнате с закрашенными до половины окнами.
Первое, что Тюрину бросилось в глаза, это большая репродукция в дубовой раме, укрепленная над прикроватной тумбочкой. Николай перехватил изумленный взгляд Тюрина и с гордостью сообщил:
– Это я захватил, чтобы тебе веселее было. Врачи говорят, что домашняя обстановка помогает выздоравливать.
– Николай подошел к тумбочке, и пока Тюрина сгружали на приготовленную больничную койку, открыл дверцу.
– Здесь гостинцев немного: окорочок, балычок, коньячок. В общем все, что нужно. Надо будет порезать - вот кнопка. Работает.