Улыбка Стикса
Шрифт:
Кисета обычно в дозор ставили на открытые участки местности, так как его даром была дальнозоркость, но только днем. Ночью, как он не тужился, никаких признаков работы дара не проявлялось.
— Как думаешь, далеко это?
— Я ж расстояние не определяю. Только приблизить общую картинку могу. Герыч говорит, что если бы был горох, то можно развить дар и даже морщинки у пилота смог бы рассмотреть.
— Если бы да кабы. Если бы у бабушки были яйца, она бы дедушкой была. Так Герычу и передай. А пока свободны.
Повесив головы,
— Ватсон, Кисет! — очнувшись от заполонивших голову мыслей, окликнул, отошедших недалеко мужчин, Ахрип. — Спасибо, парни.
Улыбнувшись на эту небольшую похвалу, они довольные вернулись к толпе таборян.
— Доброе слово и кошке приятно. А ведь могли прозевать за болтовней.
— Что делать будем, Дед Ахрип? — Матрос, от нетерпения и переполнявшей его энергии, «бил копытом».
— Думать будем. Давайте Малый совет собирайте.
— Да что собирать? Все ж тут! — удивился Матрос.
— Не тут, а на то место идем, где наблюдатели стояли. Туда пусть подтягиваются.
Ахрип направился к границе черноты, но обернувшись, окликнул Марьяну: — Ты Руля к Клаве отправь. Пусть человека покормит, одежду подобрать ему надо. А потом, выдели пару толковых, пусть человеку о жизни тут расскажут.
В Малый совет Табора входили, кроме самого Ахрипа, Марьяна, Неля, воспитатель малолетних членов их общины Рог, Капрал — старший над новичками, Плаха — казначей, он же завхоз и Воробей, командир ударной группы, куда были собраны люди с боевыми дарами. Как правило, на Малом совете присутствовал и Матрос, который исполнял при Ахрипе роль и секретаря, и адъютанта, а также посыльного, охранника и прочая, прочая, прочая.
Малый собирали, если надо было что-то обсудить из насущных проблем или для принятия решения о выносе какого-то важного вопроса на Большой круг, где присутствовали все члены Табора.
Был еще Большой совет, куда, помимо членов Малого, входили все десятники, но его собирали больше для инструктажа перед проведением зачисток кластеров.
— Ну, что, товарищи? Тема для обсуждения всем известна и понятна. Если летел самолет над чернотой, значит она не такая уж и бескрайняя, как мы давно уже считали.
— Самолет не летел, а падал. Двигатели горели. А горели они либо от внутренней неполадки, либо, если его подбили, — высказал свое замечание Капрал, который очень любил цепляться к формулировке слов, как он говорил в таких случаях: «Это надо для однообразия понимания собеседниками используемых терминов».
— И все-таки он летел. И упал. От куда-то он же летел? И где-то упал.
— А если самолет попал в призму черного кластера при перезагрузке? — Воробей, как обычно, выбирал самый негативный вариант. — При таком раскладе, нам ни холодно, ни жарко от этого аэроплана.
На эту реплику возразил Рог: — Если самолет влетел в черноту, то двигатели просто глохнут, но не загораются. Вероятность того, что он был подбит очень высокая.
Неля, которая не очень любила принимать решения за других и была в совете как человек, обладающий важнейшим даром, не громко, скорее даже робко, выдала мысль, которую все понимали, но озвучить не решались: — Это наш шанс. Шанс на надежду вырваться из удавки черноты. С такими темпами наш кусок кластеров, рано это будет или поздно, захлопнется.
— Да, Неля, да! Пока не проверим — не поймем, — поддержала подругу Марьяна. — Надо выдвигаться, Дед Ахрип!
— Тихо все! Загомонили, обрадовались они! Мы тут собрались для обсуждения вопроса, выработки плана, а не для выплескивания эмоций. За нами люди стоят, и мы за них в ответе.
— Раз вырабатываем план, то надо бы понять, как далеко от нас самолет и как далеко от края черноты он мог пролететь с поврежденными двигателями, — реагируя на замечание Ахрипа, вернул обсуждение в деловое русло Капрал. — Кто у нас хоть что-то в авиации понимает? Я не помню таких среди тех, кто прошел через меня.
— Вот в том-то и одна из проблем. Мы все понимаем, что самолет на аэродинамике мог какое-то время планировать, а вот какие расстояния он мог преодолеть на этом самом планировании, тут глухо.
Матрос, не встревавший в обсуждение, вдруг вскочил и окрикнул ближайшего к месту совета паренька: — Эй, Жменька! Давай, найди быстро Каспера и гони его сюда! Одна нога там, а вторая здесь, — Матрос повернулся в Ахрипу. — Каспер как-то умничал по вычислениям, типа, как далеко можно увидеть, если подниматься выше и выше. Я в пол уха тогда слушал, а сейчас вот из кладовых памяти выскочило.
Каспер, бывший студент третьего курса какого-то строительного вуза, тощий и длинный, примчался через три минуты.
Матрос, ободряюще хлопнув его по спине, поставил перед запыхавшимся парнем задачу: — Каспер, а вот скажи нам, неучам, сколько от сюда до видимого горизонта?
— Ну, если мы находимся на равнине и высота наблюдателя примерно два метра, я образно, для простоты объяснения, говорю, то расстояние до горизонта будет около пяти или шести километров. Конечно, если без даров человек смотрит. То есть, чем выше точка, тем дальше обзор.
— Это и без тебя было понятно! Как высчитать расстояние?
— Хм. Если взять за основу, что наоборот, мы как бы, линия горизонта, а самолет наблюдатель, то хотелось бы приблизительно понимать, на какой он был высоте. Вот, если находишься на большом «чертовом» колесе, где-то метров пятьдесят высотой, то можно увидеть километров на двадцать пять, приблизительно. Но и наблюдатель с той линии обзора, также способен увидеть колесо обозрения. Вообще, есть формула, при помощи которой вычисляют такое расстояние, но я ее не помню. Могу только примерные величины прикинуть, например, если на ста пятидесяти метрах был самолет, то дальность около сорока-сорока пяти километров, а если еще выше, ну, триста пятьдесят метров, то уже дальность до семидесяти километров увеличивается.