)(улыбка)
Шрифт:
После этого разговора с психологом я задумалась о выборе своей профессии. И если все мои одноклассники и одноклассницы при выборе профессии обязательно учитывали шанс попадания в поле зрения гражданина (гражданки), то моя формула была несколько иной. Я учитывала шанс не попадания. Почему-то я, обладая точно такой же внешностью, как и наша Мисс Вселенная, а свою внешность, чтобы вы знали, она полирует уже не одно тысячелетие, так вот я с такой же внешностью, решила не ловить заинтересованные взгляды граждан на себе. Я перерыла все непопулярные профессии, которые являлись приоритетными для детей цивилизации. И нашла профессию ресурсолога. Я нашла и получила эту профессию, я стала ресурсологом. То есть человеком, который мотается по безлюдным окраинам, но может,
Я лично была специалистом по звёздам.
Мне всего-то нужно было найти какую-нибудь звёздную систему и убедиться, что никому никакого ущерба не будет, если эта звезда погаснет. А если и будет, то оценить его и как-то компенсировать. Потом навести робота на эту звезду, который по поверхности, или точнее на намек поверхности, звезды раскатает портальный коврик, и всё излучение, которое должно было необоснованно расточительно уходить в бесконечный космос, начинало уходить в портал Интернета, ну и дальше уже поступало по назначению. Светило в домах, крутило моторы, синтезировало всё, что понадобится… А вы думаете, почему так много тёмной массы во Вселенной? Это всё моих рук дело! Моих и других ресурсологов. Гравитация звезды обнаруживается, а излучения энергии нет! То есть есть, но уходит оно в наш Интернет. Вот такая у меня работа. И вот сейчас я лежу в Интернете в ожидании, когда доберусь до нужного портала по Интернету и меня выбросит в районе интересующей меня звёздной системы. Желательно на планете, пригодной для моей жизни. Мне так комфортнее работать. Люблю разные обитаемые планеты. Я даже дачу сделала себе по этому типу. Между работами я на ней зависаю. Дача называется Терра-Терра, или Тар-тар, кому как нравится. Купила я себе необитаемую планету и наделала в ней полостей, точнее робот наделал по моему указанию, и каждую полость, но ещё пока что не каждую, есть ещё много в запасе, и в каждую отдельную полость я помещаю образцы разных экосистем с разных планет. На память. И вот, в самом центре этой Терра-Терры, что, как вы правильно поняли, переводится как миллион миллионов земель, так вот, в самом центре этой планеты получается невесомость, и вот я там зависаю в прямом смысле. Отлично высыпаюсь перед каждой командировкой.
Да, и вот ещё о чём я думала, к нам в наш отдел ресурсологов идейным вдохновителем пришла сама Мисс Вселенная. Я полагаю, что она и будет первым воплощением будущего Бога.
Обычно она каждый год, как это и полагается Мисс Вселенной, возглавляет самую актуальную отрасль, которую стимулирует своим присутствием, вдохновляет трудящихся на небывалые достижения, и тут, видимо, очередь дошла до нас. Но поскольку я в непрерывных командировках, то с ней особо не сталкиваюсь. А она, видимо, видя, что я работаю и работаю, не пытается меня отвлекать своими вдохновениями. И вот, в этот самый момент я почувствовала, что что-то происходит. Да как тут не почувствовать. Небывалая прежде боль бьёт меня по мозгам так, что я теряю сознание…
Ранее утро. Подвальное помещение жилой пятиэтажки, куда это ранее утро даже не пытается пробиться. Словно напоминая своей беззаконностью о первых древних жилищах людей – пещерах, подвал содержит всякую инфраструктуру, мешки и ящики для ненужных вещей и книг, а также безногую девушку по имени Аня, которую судьба сюда занесла какое-то время назад, и так она тут и осталась, тоже никому не нужная. Обеспечивая себя пропитанием вылазками на ближайшую мусорку, непонятного возраста, непонятного образования, она позволяла себе непонятные мысли, которые иногда записывала на стене мелом, карандашом, гвоздём. И круглосуточно горящая тусклая лампочка позволяла ей же и быть благодарным и многократным читателем этих сверхкоротких произведений. Самое короткое было следующее – «тренируюсь жить». Вот ещё – «чтобы мысли не прокисли, нужно делать им записи», или вот такое – «во мне выспалась ночь, чтобы день растолочь на заботы, заботища и заботочь».
И сейчас Аня, глядя на свободный от записи участок стены, рассуждала следующим образом:
– Голод и холод – близнецы-братья… Вот мне сейчас холодно и голодно, и я думаю – пойти ли мне за едой по морозу или продолжать греться, прижимаясь к тёплой трубе, но терпя голод. Да тут ещё голова болит от них обоих.
Она привычно закинула таблетку в рот и запила содержимым из пластиковой не ею початой бутылки.
– Головные боли, склоните головы! К нам прибыл граф Цитрамон!
И не дожидаясь, хотя всё же надеясь на действие лекарства, она вернулась к обезболивающим мыслям.
– Я сейчас как арена для этих братьев-соперников, ведь голод – это тот же холод, только изнутри. А жизнь – это пламя, зажатое между темнотой внешнего холода и пустотой внутреннего. И боюсь, что моё пламя
Ну или хотя бы фильмы смотрела, сериалы. Ну или, допустим, была бы я скульптором, хотела бы я подопускать бытие балериной, но этой мысли я даже допустить не могу. Поэтому остановимся на том, что вот бы была я скульптором. И, будучи скульптором, у меня была бы возможность, наверное, последняя возможность, создать какой-то памятник, какую-то скульптуру… Что бы я создала? Я бы, наверное, создала прекрасный постамент, на котором бы ничего не было. Это был бы мой памятник микробу, от которого мы все произошли. Неплохо бы поблагодарить его за это. Что он решил так повлиять на будущее, в котором мы теперь есть. Наверное, это был изобретатель самопожертвующего деления, ведь только так могли возникнуть многочисленные одноклеточные, а из них и многоклеточные, а впоследствии мы все – люди. И тогда я должна была бы выразить пояснения своему замыслу для зрителя надписью на этом постаменте. Наверное, текст гласил бы следующее: «Этот памятник посвящён гениальному озарению и героическому прорыву в области нечеловеческой мудрости нашего самого далёкого предка, который не только осознал, но и исполнил один из актуальнейших девизов нашей жизни», и отдельной строкой крупными буквами: «ДЕЛИТЬСЯ – НАДО!»
Да, наверное, так. Но мой возмущенно урчащий живот говорит, что голод побеждает, наверное, он болеет за него. Так болеет, что аж даже сам болит. Поэтому одевайся, Аня, собирайся, Аня, и ноги в руки в прямом смысле, и в экспедицию за провизией.
Через десять минут Аня выползла в долгий морозный рассвет. Декабрь – он и в крупном российском городе декабрь. Используя картон, как полозья, по промёрзшей тропинке к мусорным бакам пробиралась Аня. Она же «спайдер-вумен» по версии дворовых детей и подростков. Почти добравшись до ближайшего бака, Аня услышала сзади себя голос а-ля Боярского.
– Ага, да, ага, да! – говорил молодой мужчина, очень похожий на любимого актёра.
Она оглянулась и увидела, что а-ля Боярский идёт с мусорным ведром и одновременно разговаривает по телефону. Со всей прыти, что у неё была, она, густо покраснев, устремилась за бетонную стену, к которой были прислонены мусорные баки. А-ля Боярский вывалил ведро с неестественно громким стуком и, продолжая разговаривать по телефону, ушёл. Аня, прислушиваясь к сердцу, стучащему у неё в голове, думала: «Да, я понимаю, что это глупо, но ничего не могу поделать. Почему-то я боюсь, что я ему невольно продемонстрирую мою непреодолимую силу вони. Лучше я застрелюсь, чем позволю этому произойти». И, немного успокоившись и убедившись, что а-ля Боярский ушёл, она подумала, что для того, чтобы ей застрелиться, неплохо было бы для начала найти оружие. От некоторых бомжей она слышала, что иногда на мусорке можно найти всё что угодно. Но это слухи, подумала она, сказки, выдумки. Для начала найти бы немного еды, желательно не сильно испорченной, неплохо было бы и цитрамон, и анальгин. Но это уж как повезёт. Ей очень нравились эти противные на вкус таблетки. Аня была убеждена, что если бы Ромео назвали бы Цитрамоном, а Джульетту Анальгиной, то у них бы всё было хорошо, несмотря на все ухищрения даже Шекспира. И ещё она подумала, что если вдруг ей когда-либо повезёт и она сможет… К сожалению, эта мысль так быстро покинула голову Ани, что она так и не разобрала, так что же она подумала. С этими мыслями она приставила ящик к одному из мусорных баков и, подтягиваясь, вскарабкалась на него. Когда содержимое мусорного бака оказалось в пределах доступа, она стала исследовать его и думать, что если бы она была писателем, она бы написала рассказы про детектива, вполне возможно, что женского пола, который расследовал бы убийства с помощью исследования мусора, полученного от подозреваемых. И она представила, как бы эффектно эта детектидива ловила бы за руки, и в этот момент её кто-то схватил за погруженную в мусор кисть.
Аня истошно закричала и чуть не рухнула со своего ящика на землю. Сознание никак не хотело её оставлять, хотя она готова была даже в полувисячем положении потерять его. Сердце билось у неё в висках, и глаза рассматривали женскую руку, которая схватила Аню за запястье и не выпускала. Немного придя в себя, Аня расчистила от мусора эту руку, плечи и голову девушки, которая в бессознательном состоянии находилась в этом мусорном баке. С трудом разжав кисть неизвестной, Аня спустилась с мусорного бака и достала сотовый телефон, который в своё время дал ей хирург, оперировавший её, и сказал, что когда ей будет очень плохо, чтобы она звонила ему по этому телефону. И она звонила ему по этому телефону, когда ей нужно было отогреться. Хирурга звали Сан Саныч, и он всегда выделял ей койку на две недели в своём гнойно-хирургическом отделении, чтобы она могла отлежаться и откормиться и даже получить необходимые лечебные процедуры. И по этому телефону она вызвала скорую. А там и полиция подъехала.