Шрифт:
Лин Лобарев
УЛЫБКА
– Извини, сегодня я не смогу.
Тугими упругими щупальцами черная тоска сдавливает горло. В легких першит, и он с трудом подавляет кашель.
– Хорошо, я перезвоню вечерком.
Мост над черной бездной, полной пронзительных звезд. Перил нет, и настил непрочен. Доски-ступени то и дело трещат под ногой. Они ненадежны, как твои слова, но мне больше не на что надеяться. Ты скажешь что-нибудь ласковое, коснешься
Он нес эту чашу с черной водой в себе, он мчался сквозь лес, и вода переплескивалась через край. Капли оставляли на нем язвенные кислотные ожоги. Большей частью - на нем. Hо отдельные брызги перелетали через не слишком-то высокие борта, которыми он огражд ал мир от себя, и земля под ногами жалобно ныла, принимая в себя плеснувшую черноту. Кое-где за его спиной листья деревьев сворачивалась в хрупкие черные трубочки. А он кричал, не слушая, что кричат вокруг, он кричал, чтобы хоть как-то заглушить собственн ую боль.
Постепенно зверье стало убираться с его тропы. А чаша была полна...
– Ты хорошо выглядишь...
Он улыбается.
– Правда?
– Правда. Помолодел лет на пять. Смотреть приятно...
– А так?
Улыбка вдруг разом становится болезненной гримасой, глаза в момент заполняются отчаянием. Затравленный взгляд, нехороший.
Собеседник отводит глаза.
– Так - нет.
Он движением ладони убирает с лица тоску. Глаза снова улыбаются.
– Вот и хорошо.
– Что хорошего?
– собеседник злится.
Он смеется.
– Хорошо, что смотреть приятно.
Однажды он увидел, как черная вода вдруг плеснула, отраженная в ее глазах. И он испугался.
Я должен научиться улыбаться. Эй, зеркало! Веселись... Да, знаю, это непотребно. Попробуем так... Уже лучше. Hет, слащаво. Добавим во взгляд каплю ироничности - как бы над собой... Чуть-чуть. Вот. Забавно - лепить собственное лицо... Посмотрим-ка на себя - ее глазами... Должно понравиться. Hет ни боли, ни бед. Я весел, легок, я почти волшебный принц из сказки. Грусть - только возвышенная. Злость только праведная. Я сотворю сказку из себя, любимая - может быть, ты прочитаешь ее.
Я должен научиться улыбаться.
– Почему ты так смотришь?
Он
– Я задумался. Извини.
Я боялся, что в компенсацию меня будут мучить кошмары. Hо я так выматываюсь, что по ночам не снится ничего.
Чернота нагло лезет в лицо душными пальцами. Я улыбаюсь - уже рефлекторно - и чернота хохочет в ответ, хищно и радостно, чернота вцепляется когтями уже изнутри, и я ничего не могу сделать - ведь Она должна видеть только улыбку.
Тело бьется на сухой простыне - это похоже на конвульсии, но голова остается совершенно ясной.
Hа лице улыбка.
Чернота из ее глаз исчезла. Они оказались светло-серыми.
Мне кажется - или проклятая чаша стала тяжелей?
– Кого ты обманываешь?! Ее? Себя?
– Судьбу.
– Это же ложь! Ты врешь ей, подсовывая вместо себя сладкую маску! Это подло!
– Я пробовал иначе. Мне не понравилось. Ей, думаю, тоже.
– Дурак. Ты не умеешь улыбаться.
– Теперь - умею...
– Однажды эта улыбка перейдет в ненавидящий оскал, и ты не успеешь ничего сделать!
– Успею. Hе бойся за нее.
– Дурак. Я за тебя боюсь.
– Hе бойся.
– Чем врать, уходи. Это будет честнее.
Он наконец поднимает глаза. В них - совершенное изумление.
– Как это? Я без нее не могу.
Каждый шаг зависит от ее слова. Взгляда. Прикосновения.
Вот еще одна ступенька, хрустнув, приняла его вес.
Шаг. Еще одна. Шаг.
– Прости, я сегодня не могу...
Доска раскалывается и, нелепо взмахнув руками, фигурка срывается вниз.
– Если хочешь - завтра...
В последний момент пальцы вцепляются в ненадежное крепление, и он, замерев, ждет, пока мост перестанет лихорадить. Потом осторожно подтягивается на руках.
– Хорошо, я позвоню...
Он ложится на спину и находит взглядом свою звезду. Hа губах появляется улыбка.
– Да нет, все хорошо. Это даже не притворство уже. Я правда научился этой вот светлости.
– Прости, но это все равно - неправда. Я чувствую: тебе больно.
– Ты - чувствуешь, потому что с тобой я... Вот черт - хотел сказать - без маски...
– Вот видишь.
– Чушь!
– Рано или поздно ты сдохнешь от этого напряжения.
– Я никогда не умру. Я люблю ее.
"...в результате остановки сердца приблизительно в 18 часов. Следов насильственной смерти не обнаружено."
Hа его лице была улыбка.