Улыбки летней ночи
Шрифт:
Дезире. Охальница! (Серьезно). Фредрик! Я уверена, она слышала.
Фредрик. Что именно?
Дезире. То, что ты говорил, когда тебе снилась я. Фредрик. Теперь я припоминаю – она, кажется, была немного расстроена. Она плакала и задавала мне очень странные вопросы. Анна отнюдь не простушка.
Дезире. Простушка не рискнула бы выйти за тебя. Фредрик вдруг становится серьезным. Он соединяет ладони и в замешательстве смотрит на кончики пальцев.
Фредрик. Если ты не будешь смеяться, я скажу тебе одну вещь.
Дезире.
Он отрицательно качает головой; Дезире закуривает маленькую сигару, блаженно затягивается.
Ну так что же ты собирался мне сказать?
Фредрик. Можешь смеяться, если хочешь, но мы с Анной женаты уже два года, и я до сих пор… короче, она все еще девственница.
Дезире захлебывается смехом, закашливается – дым попадает ей в горло. Фредрик кисло улыбается.
Дезире. Воистину, мир перевернулся, если Серый Волк превратился в нежного пастушка.
Фредрик. Она боится меня, и я ее понимаю.
На несколько мгновений воцаряется молчание. Дезире сидит у своего гримировального стола, но еще не начала снимать грим. Служанка ушла.
Я хочу дать ей созреть в тишине и покое. Я хочу, чтобы однажды она пришла ко мне сама, без страха, по доброй воле, а не по обязанности или подчиняясь силе.
Дезире. Ты говоришь так, будто любишь ее.
Фредрик. Слово это опошлено. Но если я кого-нибудь когда-нибудь любил, то ее.
Дезире. Фредрик Эгерман любит! Невероятно! Голос Дезире слегка дрожит. Фредрик поднимает голову; он выглядит старым и усталым.
Фредрик. С годами у человека появляются странности. Он проявляет внимание и заботу, испытывает нежность… и… и… да, любовь.
Дезире. Она удивительная женщина, если сумела заставить тебя страдать из-за чего-то, кроме, скажем, зубной боли или вросшего ногтя.
Фредрик. Когда я прихожу домой после рабочего дня, она обнимает меня и смеется от счастья. Она упряма, как избалованный ребенок; она вспыльчива и легко приходит в безудержную ярость. Она так полна жизни, что мой старый дом стал оседать и стены дали трещины. Она нежное и любящее создание, ей нравится, когда я курю трубку, она привязана ко мне… как будто я ее отец,
Фредрик вскакивает, шагает взад-вперед. Дезире молча вертит в пальцах серебряную коробочку, стоящую на столе. Время от времени по ее губам пробегает улыбка, но глаза остаются серьезными.
Бог свидетель, я взрослый мужчина. Очень часто старый жеребец поднимает свою безобразную голову и мерзко ржет мне прямо в лицо, и тогда меня охватывают недовольство и злость на самого себя, потому что в общем-то не к этому я стремился.
Дезире. А чего ты хочешь от меня?
Фредрик. Скажи, что я зря надеюсь. Или, наоборот, не зря. Скажи хоть что-нибудь.
Дезире. Не могу, ведь я совсем не знаю Анну. Фредрик. Ты должна помочь мне, Дезире. Ради нашей старой дружбы.
Дезире (смеется). Нечего сказать, причина. Фредрик останавливается у нее за спиной, кладет руки ей на плечи и встречается
Фредрик. Невзирая на все великие мгновения нашей любви, ты мой единственный друг на этом свете. Единственный человек, перед которым я решался обнажиться во всей своей неприглядности.
Дезире. Ты имеешь в виду, что ты духовно обнажался, не правда ли?
Фредрик. Так ты поможешь мне, Дезире?
Дезире. А что я за это получу?
Фредрик. У меня есть юный сын; возьми его. Дезире. Стыдись.
Фредрик. Верховую лошадь, отличного скакуна. Дезире. Этого мало.
Фредрик. Нитку настоящего жемчуга.
Дезире. У меня их предостаточно.
Фредрик. Ну, тогда ты получишь свою награду на небесах.
Дезире до крови щиплет его за мизинец своими очень острыми ногтями.
Дезире. Нет, Фредрик Эгерман, я хочу получить свою награду в этом мире.
Постучав в дверь, входит служанка. Она несет какие-то предметы туалета. Шуршит шелк, белые кружева каскадом низвергаются из рук старухи, одетой в серое.
Извини меня, я переоденусь.
Фредрик. Пожалуйста. Мне выйти?
Дезире. Не говори глупостей. (Она заходит за ширму и с помощью костюмерши снимает белье.)
Фредрик. Кровь все еще сочится.
Дезире. Малла, у тебя есть немного теплой воды?
Mалла. Да ты что? Вот же полная ванна. Обе наклоняются за ширмой, слышен громкий плеск.
Дезире. Фредрик.
Фредрик. Да?
Дезире. Поди сюда на минуточку.
Он подходит к ширме.
Я так же хороша, как тогда? Или годы изменили меня? Отвечай честно.
Фредрик. Ты все так же хороша и так же желанна.
Годы придали твоему телу совершенство, какого недостает и самому совершенству, твое тело волнует, а совершенству это свойство не дано.
Дезире. Ты вычитал это в какой-нибудь книге?
Фредрик. Глядя на тебя, я для самого себя неожиданно становлюсь поэтом. А читаю я только своды законов.
Дезире. Представление окончено. Иди сядь на диван.
Смеясь и качая головой, Фредрик послушно отходит от ширмы. Выходит Дезире, с головы до ног завернутая в банную простыню. Царственным жестом она воздевает руки.
О!… Иль вынесла я мало?Но муки самой злой еще не испытала.Все, что меня снести заставил Ипполит,Все – страсть палящая и нестерпимый стыд,Терзанья совести и жгучий страх разлуки, —Все было слабым лишь предвестьем этой муки… [1]1
Расин. Федра. М., «Искусство», 1984, т. 2, с. 253. Перевод М. Донского.