Умеешь хранить секреты?

Муравская Ирина

Понурая, Багрова вернулась домой. Дома был только Костя. Разбросав вокруг себя пачки с чипсами и банки с газировкой, он с азартом играл в плеистейшен в гостиной, плавно переходящей в прихожую, кухню и лестничный коридор за счет высоких «П» -образных проёмов. Подушки и плед с дивана от активных ёрзаний давно сползли на пол.

Братец был слишком занят виртуальными войнами, гневно высказывая всё, что он думал о соперниках и якобы с запозданием реагирующем джойстике, так что сестру не сразу и заметил. Лишь когда та, сбросив кеды, с протяжным воем рухнула на диван. Чуть-чуть излишне

театрально и для пущего нагнетания перевалившись через спинку головой вперед.

Желаемого она добилась. На неё сподобились обратить внимание.

– Чё скулишь, мелкая?
–  выискивая недоеденную чипсину на мягкой обивке поинтересовался Костя, ставя стрелялку на паузу.
–  Суток не прошло, а школа уже достала?
–  в ответ Вишня так громко и с таким придыхом вздохнула, что со стороны это выглядело как очередное подвывание.
–  Да чё случилось?

Хнык-хнык.

– Я, по ходу, попала…

Глава 3. Дружеское соглашение

Весь вечер Вишня изводила себя древненародными «якобы» и «кабы», но к вечеру так устала, что в какой-то момент просто забила на всё. Будь как будет. Нервы не железные в конце концов, да и толку от этого нет.

Костик правильно сказал: если не можешь что-либо изменить - сиди на жопе ровно и расслабься. Он, может, и был легкомысленным дурилой у которого всё всегда было зашибись, но и его мозги порой выдавали что-то полезное.

В общем, наутро Вишня подъезжала на автобусе к школьной остановке с твёрдой уверенностью, что на входе её будут ждать. Однако ничего подобного. Она и на грош никому не сдалась. Ни одна собака не поздоровалась. Слава богу! Никогда Багрова ещё не была так рада возможности быть невидимкой.

День тоже прошёл спокойно. С Исаевым они толком не разговаривали, хотя в первой половине дня у них стояла общая пара по русскому. Вишня лишь вручила ему перед уроком бумажный пакет, в котором бережно была сложена выстиранная и поглаженная толстовка. На негромкое «спасибо» ответили нейтральным «пожалуйста». Вот и весь диалог. Остальное выяснять в присутствии двух десятков пар посторонних ушей было, по меньшей мере, глупо.

Зато Бабочка в привычном темпе щебетала без перестановки, устраивая на переменах нечто вроде мини экскурсии по внутренней кухне школы: зал отдыха с бильярдом и телевизором, (да-да-да, тут и такой был), фитнес-зал с тренажёрами, обычный спортзал, актовый зал, читальный зал, крытый бассейн под прозрачным куполом и ещё куча всего.

Какая-то база отдыха, а не школа. Хотя это круто, конечно. Просто необычно. Как говорит Лена, народ тут тусуется до вечера, а не сбегает сразу после занятий. У одних кружки, у других спортивные секции, кто-то зависает в библиотеке с ноутбуком на мешках-пуфах, другие отдыхают под липами во внутреннем дворике, откуда открывался отличный обзор на футбольное поле и тренирующихся там ребят.

Вишня потихоньку осваивалась на новом месте. Попутно состоялись первые внутриклассовые знакомства. Начал, что называется, налаживаться контакт. Почти со всеми. Кроме Полины. Уж кто и выражал свои фи, так это её не устающая скалить зубы соседка по парте. И вот

чем она ей так не угодила? Хотя судя по всему, Абрамова в принципе не переваривала людей, огрызаясь, воротя нос и высокомерно сбивая плечом, если те вдруг вставали у неё на пути.

Впрочем, люди платили ей той же монетой, бросая вслед нелестные оскорбления, которые и цензура бы не пустила в эфир. Какая-то обоюдная взаимная неприязнь. Но ведь не просто так же это! Откуда-то должна была взяться подобная нелюдимость. И основания, как оказалось, имелись.

Как рассказала Бабочка несколько лет назад что-то произошло в жизни Полины. Подробностей никто не знал, но на стрессе она подсела на какую-то муть и окончательно слетела с катушек. Дело дошло до закрытой психиатрической лечебницы, куда её засадил богатенький папаша.

Конечно же, отношение окружающих к наркоманке-однокласснице испортилось. Её гнобили, обходили стороной, унижали. Потом на несколько месяцев Абрамова исчезла (лежала в лечебнице), всё поутихло, а в один прекрасный день внезапно вернулась. Уже такой: одичалой недоготкой.

Вишня искренне пожалела, что вчера нагрубила ей. Незримая война, где один делает больно другому, на что тот в ответ делает ещё больнее - полная глупость. Кто-то должен остановиться и первым протянуть руку перемирия. Либо мир, либо ты. И раз Полина этого делать не хотела, миру придется пойти на уступки.

Именно поэтому на следующий день во время обеда Багрова подсела к ней на ступени лестницы возле уличного кафетерия. Абрамова, подтерев тыльной стороной ладони вытекший из сэндвича соус с уголков губ, с раздражением уставилась на нежелательную персону.

– Чего надо?

Её дружелюбно протянули руку.

– Мир?

– Чё?

– Нам абсолютно нечего делить, так что и цапаться нет смысла.

Полина, дожевав обед, равнодушно вытерла руки об рваные на коленях сетчатые чёрные колготки и поднялась с места.

– Что за слюни ты тут напустила, мать Тереза? В подруги набиваешься? Мне это ни одним местом не упёрлось. Отвянь, пока не вмазала.

Пнув пустой одноразовый бокс от сэндвича, она молча ушла, топая массивными лаковыми берцами. Вишня так и осталась сидеть с протянутой рукой, как полная идиотка, однако таковой себя не чувствовала. Первый шаг навстречу сделан, а это уже что-то.

– И что ты пыталась этим добиться?
–  раздался за спиной насмешливый голос. Кира. Жёлтый вязаный свитерок, синие джинсы, падающие на лицо локоны - как-то тут не особо соблюдают чёрно-белую палитру. Видимо, установленное правило больше приравнивалось к просьбе.
–  Только время зря потратишь.

– Ещё посмотрим, - Багрова поднялась со ступеней, отряхивая пятую точку от песка. На тёмных джинсах вечно вся гадость видна.

– Зачем тебе это?

– Кто-то же должен.

– Ты выбрала неправильную позицию. Сначала дура Бабочка, теперь этот фрик. Любишь жалеть убогих?

– Лучше убогие, чем самоуверенные выскочки. Убогие могут ещё удивить, а вот от выскочек ничего нового ждать не приходится, - уходя, бросила ей напоследок Вишня. Она не желала и дальше общаться с Кирой. Этот человек был ей противен. Уже тем, что ставил себя выше других.