Умер-шмумер

Вильмонт Екатерина Николаевна

— О господи!

— Она просидела там около полугода, ее мать и Марк Лернер сводили землю с небом, чтобы ее вытащить, но помогло то, что у нее обнаружили тяжелую форму туберкулеза и сочли за благо выкинуть из больницы. Вот тут-то мы и познакомились, я ее лечила. И с Аллочкой они вскоре очень сдружились, хоть я поначалу это и не одобряла.

Она не хотела лечиться, хотела умереть, она была сломлена совершенно, но Марк… Как же он ухаживал за ней, как любил… Они поженились, когда ей стало лучше, но ничего хорошего

из этого брака не вышло…

— Об этом она мне говорила, но как-то вскользь, — потрясенно произнес он. — А что дальше?

— Дальше? Она ушла от Марка, жила с матерью, но вскоре у матери случился инсульт, ее парализовало, и Ника три года была буквально прикована к ней, денег не было, она как-то перебивалась, друзья помогали по мере сил, потом мать умерла — и Ника исчезла.

— Как — исчезла?

— Исчезла! Уехала куда-то, только изредка звонила… Оказалось, она жила в какой-то глуши, вышла замуж за провинциального художника, но потом вернулась и зажила довольно весело… Чересчур весело, я бы сказала…

— Что вы имеете в виду?

— Она ведь очаровательная женщина, страшно нравится мужчинам…

Он сглотнул застрявший в горле комок.

— Помню, я как-то попыталась ее вразумить, но она ответила: Белла Львовна, для меня был только один мужчина, я все пытаюсь полюбить другого, а у меня не получается… Ну а потом настали новые времена, и она невесть почему решила, что вы живы… Все твердила: вот увидите, он вернется, он меня найдет! И эта безумная идея пошла ей на пользу! Она вдруг изменила, резко изменила свою жизнь. Разогнала всех мужиков, пошла учиться, как будто готовила себя к встрече с вами. Потом начала делать кукол, и они имели большой успех…

Она даже стала неплохо зарабатывать, одним словом, взялась за ум. Но лет пять назад, мы тогда еще жили в Москве, Алла вдруг говорит мне: мама, по-моему, Ника пьет. Я стала к ней присматриваться и поняла — она действительно пьет, причем пьет одна, втихаря, что хуже всего… Но тут уж надо знать Аллу! Она подняла на ноги всех!

Он хотел спросить, почему Ника запила, но вдруг ясно понял, что услышит в ответ — потому что ты так и не появился, потому что она потеряла надежду. И не спросил.

— Мы с Аллой отвели ее к нашему другу, он врач-нарколог, у него свой метод, он лечит именно женщин. А он вдруг без памяти в нее влюбился.

И вытащил… Она все эти годы не пила. Алексей Николаевич преданно служил ей, хотя был женат… А недавно он развелся с женой и сделал Нике предложение, уже здесь, в Бонне. И она готова была его принять, но буквально в этот момент вы прислали свои дурацкие розы…

— К черту его! Я сам на ней женюсь! Я люблю ее!

— Вы опоздали… Ника мне все рассказала. Она поехала с вами, чтобы проверить себя, но это стоило ей таких нечеловеческих усилий — казаться веселой и спокойной, что она сорвалась…

— Но

зачем надо было ломать передо мной комедию? Мы же с ней… Она единственное по-настоящему родное мне существо… И у нас…

— Вы хотите сказать, что у вас с ней все было отлично в постели? вдруг очень жестко проговорила старая женщина. — Тем не менее она бросилась к Алексею, и он увез ее в Москву. А мне она сказала, что поняла — она вас больше не любит.

— Врет! — закричал он. — Все она врет! Она так спасается от своей любви! Она с ним будет несчастна! А я сделаю ее счастливой, я замолю все грехи!

Белла Львовна долго и печально на него смотрела.

— Знаете, что еще она мне сказала перед отъездом? У меня с Владом все кончено, я поняла — если бы он меня просто бросил, я бы обиделась, разозлилась, но нашла бы в себе силы жить, а он объявил себя мертвым, и я сделала из него икону.

А оказывается, он просто пошутил… Но теперь я больше не хочу жить прошлым, мне еще не поздно начать сначала, а Алеша мне поможет… Вот так, молодой человек.

— И вы считаете, она это серьезно? Ерунда!

Умоляю вас, дайте мне ее телефон, я позвоню, я скажу, что люблю ее! Я сам не понимал, спрятал эту любовь, как Кощееву смерть… А теперь…

— Не надо, Влад, оставьте ее в покое. Она сломлена, ее нельзя пересаживать на новую почву Вы прекрасно жили без нее и дальше проживете. Не надо.

— Но вы все-таки дайте телефон.

— Зачем?

— Ну и не давайте! Думаете, я не смогу и без вас ее найти? Найду и буду с ней до конца жизни, любовь все лечит…

— По-моему, ваша любовь больше калечит.

— Да, вы правы. Но я должен загладить свою вину. Я поеду в Москву и скажу ей… Зачем, зачем она от меня все скрыла? Но я благодарен вам… Хорошо, что вы мне это рассказали.

— Не надо ехать в Москву, не надо, Влад! Во всяком случае, не делайте этого сгоряча, обдумайте все хорошенько.

— Спасибо вам, я пойду и подумаю…

Он встал и направился к двери, но вдруг остановился, словно споткнувшись:

— А вы уверены, что она не ждет меня? Не ждет, что я примчусь за ней, упаду в ноги и все такое?

— Разве можно быть хоть в чем-то уверенной, когда речь идет о любви? пожала плечами старая женщина.

Он вышел на улицу, чувствуя себя совершенно разбитым. Так, сказал он себе, я действительно должен сначала все хорошенько обдумать, один раз я уже поступил необдуманно… Он добрел до скамейки и сел. Смогу ли я теперь жить без нее?

Смогу, наверное, но это будет не жизнь… И вдруг откуда-то донеслась мелодия «Сказок Венского леса», его любимый вальс. Он заслушался и внезапно вспомнил: «И заслушаюсь я, и умру от любви и печали…» Почти в пятьдесят лет русский американец сидел один на лавочке в центре Европе и умирал от любви и печали.