Умереть без свидетелей. Третий апостол
Шрифт:
— Видимо, — сказал Кравченко, — все внимание необходимо сосредоточить на личности Петра. Что нам известно о нем?
— Христианская религия высоко чтит этого апостола, — заметил Вацлав Матисович. — Ведь недаром ему были доверены ключи от рая…
— Может быть, потому покойный профессор и зажал в руке его фигурку, — начал Арвид а смолк, все смотрели на него недоумевающе.
— Поясните свою мысль, — предложил Конобеев.
— Ну… Я хотел… — Арвид замялся.
— Я хотел сказать, что Маркерт взял в руку изображение апостола, чтоб задобрить Петра, когда предстанет перед ним на пути в рай.
Жуков хотел улыбнуться, но решил, что на сегодня достаточно этих арвидовских штучек. Да и то сказать» расследование не продвинулось вперед ни на шаг, сейчас не до шуток… И Александр Николаевич сдвинул брови, стараясь не смотреть, как с трудом убирают со своих лиц улыбки сотрудники.
— Остроумно, только не ко времени. Давайте будем посерьезнее, Казакис, — сказал Жуков. — Высказывайтесь, товарищи… Не жалейте фантазии, только не увлекайтесь размышлениями на потусторонние темы.
— Ближе всего ложится версия с именем апостола, — задумчиво произнес, покрывая листок бумаги геометрическими фигурами и не глядя на окружающих, Прохор Кузьмич. — Может быть, убийца так или иначе связан с именем Петр…
— Не исключено, — подхватил Кравченко. — Правда, уж очень тогда просто. Петров, Петя, Петрович… Надо поискать там, где есть признаки этого имени.
— Вот и займитесь отработкой такой версии, Федор Гаврилович, — предложил Конобеев.
— Хорошо, сегодня же составлю список знакомых профессора по этому принципу.
— К четырем Евангелиям Нового Завета приложены еще и Деяния Апостолов, — сказал доктор Франичек. — Следует иметь в виду и этот источник.
— Мы не можем привлекать вас к расследованию официально, Вацлав Матисович, — вступил в разговор Жуков. — Но, зная вашу эрудицию в этой области и склонность к оперативной работе, я позволил себе пригласить вас в качестве консультанта. Поэтому возьмите Деяния Апостолов на себя. Проштудируйте их… Глядишь, и удастся что-либо из них выудить. Ваши соображения будут приняты во внимание.
— Спасибо вам за оказание мне доверия, Александр Николаевич, — растроганно поблагодарил доктор Франичек. — Я буду… Буду очень хорошо стараться!
— Ну и ладно, вот и договорились… Есть еще что у кого-нибудь?
Арвид приподнялся, потом сел, заговорил, медленно подбирая слова.
— С именем апостола, конечно, есть смысл разобраться. Но мне кажется, что очень уж это просто. Не забываем ли мы, что Маркерту апостол Петр был куда как ближе, чем нам, впервые в своей жизни столкнувшимся с этим, извините, вратарем райским? Поэтому профессор, выбирая его из всех двенадцати, видел в нем не только имя, а что-нибудь более существенное.
— И что же? — спросил Конобеев, так как Казакис замолчал.
— Ну, скажем, профессию Петра.
— Профессию?
— Конечно. Это ведь более существенно в жизни человека, нежели его имя.
— В нашей жизни трудно найти аналог апостольского ремесла, — заметил Кравченко.
— Зачем «апостольского»?! — воскликнул Арвид. — Разве вы забыли, что апостол Петр в обычной своей, так сказать, «симоновской» жизни был рыбаком?
— Мы отдаем должное вашей эрудиции, Казакис, — усмехнулся начальник управления, — и по законам приоритета в выдвижении оперативных версий отдаем вам разработку этой идеи. Только, товарищи, предостерегаю вас от богословского крена. Апостол апостолом, но про остальные возможные варианты не забывайте. По-прежнему тщательное изучение окружения Маркерта, его дружеские, научные и родственные связи. Продолжайте изучение послевоенного периода жизни профессора, запросите в архивах соседних Прибалтийских республик все, что связано с верными братьями Черного Юриса. Чует мое сердце: выстрелы, поразившие профессора Маркерта, могли быть направлены и оттуда.
На диспетчерском радиосовещании капитанов фиш-ботов, ведущих промысел в прибрежных водах Балтийского моря, предупредили о надвигающемся шторме, и маломерные суда заторопились в укрытия, хотя в последние два дня рыба заловилась на удивление.
Выбрав промысловое вооружение на борт и ложась на курс, который должен был привести его РБ-28 в ковш Пионерского рыбокомбината, Арнольд Закс не переставал проклинать судьбу и мудрецов-синоптиков, сорвавших такую реальную возможность заработать хорошие башли и рассчитаться с многочисленными долгами..
Не изменилась обстановка на море и на суше и через два часа, когда РБ-28 накрепко «привязали» швартовами к причалу. Все-таки как-никак, а штормовое предупреждение получили, портнадзор в такое время ретиво рыскает по рыбацким судам, строго наказывая тех капитанов, у кого служба на борту оказывается не на высоте.
Синоптики ошиблись на двенадцать часов. Идущий с Атлантики циклон, видимо, заплутался среди бесчисленных проливов и островов, отделяющих Балтику от Северного моря. Он упал на Западноморск и его побережье только утром, когда капитан фишбота РБ-28 уже находился там, где ему не были страшны никакие ураганы на свете.
Сдав рыбу и оставив на борту помощника, Арнольд Закс отправился в Пионерский поселок. Определенных планов у него не было, ибо в кармане не хрустело и не звенело. В таком пиковом положении оставалось рассчитывать только на корешей, а их у Закса было предостаточно. Вопрос лишь в том, чтобы посчастливилось встретить денежного парня, и тогда можно хотя бы скромно посидеть в рыбокомбинатовской харчевне.
И в этот раз Арнольду повезло. Не успел он завершить круг по площади, куда к вечеру собирались рыбаки, как рядом с ним остановилась салатного цвета «Волга». Дверца распахнулась, и на тротуар вывалился Генка Тумалевич, старый Арнольдов приятель, начальник рации на одном из РТМов [8] Западноморского тралфлота.
8
РТМ — рыболовный траулер-морозильщик.
Когда Закс влип в ту кислую историю с иностранной валютой, Генка оказался тоже втянутым в нее. Только Арнольд про него ни слова не произнес на допросе. Но Генка уже от одного страху стал образцово-показательным парнем, а Заксу все равно три года с лишним пришлось отбухать в исправительно-трудовой колонии строгого режима, Тумалевич же все в Южную Атлантику бегал, вкалывал маркошей [9] .
Теперь он сграбастал Арнольда, притиснул к груди, повторяя: «Арни, друг, здорово! С рейса я пришел, Арни! Едем! Едем, Арни!»
9
«Маркони», «маркоша» — так на флоте называют в просторечии судовых радистов.
Еще мгновение — и вот уже Закс сидит в такси, машина мчится в Западноморск, а Тумалевич, захлебываясь от восторга, говорит, говорит…
Арнольд пока молчит. Ему и приятно, что Тумалевич специально ради него прикатил в Пионерок, хотя что такое для «Волги» тридцать километров, и его гложет зависть, когда он слышит знакомые слова: «Кап-Блан, Дакар, Лас-Пальмас, Уолфиш-бей, Центральная Атлантика, экватор…» Ведь и Закс ходил в тех краях, а потом — суд, колония, визу, конечно, прихлопнули… Вот он и болтается сейчас в двадцати милях от берега.