Умереть в Италбаре
Шрифт:
«Ты знаешь, что я могу. Ты также осознаешь, как много факторов на это влияет. Он еще и на приличном расстоянии от нас и его разум неспокоен.»
«Что его тревожит?»
«Он чувствует, что его преследуют.»
«Если он ван Химак, он прав. Хотя, хотел бы я знать, каким образом он это узнал?»
«Здесь не все так просто. У него творится что-то аномальное в мозгу. Крайняя степень паранойи, я бы сказал – и одержимость смерти, лихорадки.»
«Понятная, конечно.»
«Не для меня, не полностью. Он кажется понимает, что делает и, кажется, ему это приносит удовольствие. Есть ощущение святой миссии. В конце, он кажется чем-то поражен. Да, это наш человек.»
«С вереницей защитных механизмов.»
«Возможно,
«Как далеко он находится?»
«Около полумили.»
Морвин двинулся вперед, теперь уже спеша, напряженно вглядываясь в темноту.
«Я только что был в контакте с Капитаном. Он думал, что его приборы обнаружили кого-то, но это очевидно животное. Я солгал ему о нашей ситуации.»
«Хорошо. Что Х. теперь делает?»
«Он поет. Его разум полон этим. Пейанские образы.»
«Странно.»
«Он непонятный. Я готов поклясться, что на мгновение он осознал мое присутствие в его разуме. Потом это ощущение пропало.»
Морвин увеличил ширину шага.
«Я хочу выйти не него», – сказал он.
«Да.»
Они пробивались вперед, теперь уже бегом.
Фрэнсис Сэндоу вздохнул. Преследуемый – не видимый, хотя находился в радиусе действия его мозга – привел его в непосредственную близость к Малакару и Джакаре. Когда это произошло, он быстро ретировался поближе к точке энергетического напряжения, в то же время уходя за радиус действия других приборов.
Быстрое ментальное зондирование показало ему, что Малакар также облегченно вздохнул, приняв его за какое-то животное.
– Надо быть гораздо осторожнее, – отметил он. – Такие ошибки непростительны. Я стал слишком нахальным на своих собственных мирах. И из-за этого утратил остроту восприятия. Надо сбить с толку его инструмент… туда!
Быстро передвигаясь, он снова вошел в мысли Малакара и Джакары…
Ужасно, ужасно каким он стал, – отметил он. – Девочка очень ненавидит, но у нее это как у ребенка. Пройдет ли каждый из них через это, хотел бы я знать, если они полностью осуществят то, что задумали? Он не мог потерять свое ощущение меры, ведь представляет только мертвых, но не умирающих. Если бы он прошел большее расстояние, увидел бы результаты, которые вызвало прохождение ван Химака – хотел бы я знать? Неужели он еще не чувствует того, что делает? Хотя, он переменился, даже с той короткой встречи на Дейбе – он был не так уступчив и благороден в тот день.
Это тогда ощущение шипов появилось в мозгу Малакара, и Сэндоу обрек свой собственный на бездействие, ощущая, что он мог не пропустить это незамеченным. Он даже не ругался, так как, вероятно, не было эмоций, не было намека на отражение каких-либо чувств. Это было, как если бы он вовсе не существовал. Нет реакции, нет отклика, чтобы ни произошло. Даже тогда…
Своеобразное ощущение. Два телепата касаются одного и того же объекта, в тоже самое время. Один прячась от другого.
Сэндоу пассивно отметил переговоры между Шиндом и Малакаром, выясняя их цели, их прогресс в этой области, не реагируя ни на что. Когда обмен прекратился, его мозг был задействован еще раз, выясняя, оценивая. Он легко прошелся по сознанию Джакары, затем уклонился, уже ужаленный присутствием там Шинда.
Вынул еще сигару, закурил.
Осложнение, черт побери! – решил он. – Разведчики слева, еще далеко, но движутся по этому пути. Малакар справа. Шинд солгал, чтобы выручить меня. И где-то там наверху, впереди, вероятно мой человек…
Он начал продвигаться, медленно, параллельно Малакару и Джакаре, не входя в зону, где можно почувствовать запах человека, мягко касаясь их мыслей, поочередно, с полуминутными интервалами, начиная с Малакара. пробираясь в западном направлении.
Двигаясь быстрым шагом, Морвин споткнулся, когда попытался внезапно остановиться. Он поднимался по скалистому гребню, где-то впереди Шинда, сквозь еле освещенную клубящуюся мглу, различая человека, худого, черного, с посохом в руках, неподвижно стоявшего и смотревшего назад. В его мыслях не было сомнения относительно личности того, и он почувствовал замешательство от этого внезапного присутствия. Очнувшись, он обнаружил, что Шинд еще раз вошел с ним в контакт.
«Это наш человек! Я уверен! Но что-то произошло. Он знает! Он…»
Тут Морвин схватился за голову, упал на колени.
Прежде он никогда еще не слышал ментальный вопль.
«Шинд! Шинд! Что случилось?»
«Я – Я – Она достала меня! Здесь…»
Его разум заклубился как туман, от внезапного сверлящего наложения серии образов и оттенков, распухавших и перемешивающихся с прозрачностью и ясностью, которые разрушили его способность различать то, что действительно существует, а что нет. Изменяющаяся голубизна пришла, забив все, и посреди нее мириады голубых женщин, танцующих дико, калейдоскопично; и когда он ощутил – по какой-то неясной причине – что их множественность не более чем некая символическая иллюзия, они начали сжиматься, срастаться, проявляться, входить сами в себя, расти во все более и более величественной непреодолимой мощи. Именно тогда он почувствовал себя предметом изучения, на подставке у раскачивающейся женщины. А они превратились в двоих: одна высокая мягкая прекрасная, как у мадонны с состраданием на лице; другая, еще ни на кого не похожая при своем появлении, наделенная, как он мог только полагать, угрозой. Затем те двое проявились, черты лица и фигуры стали резче. Среди сполохов голубых линий она разглядывала его, не мигая, возможно совсем без век, глазами, что мгновенно обдирали его, его тело, его мозг, что ужасали его своей первородной, иррациональной глубиной.
– Шинд! – закричал он, одновременно паля из оружия.
Волна чего-то похожего на смех обдала его.
Потом:
«Она использует меня!» – кажется, Шинд заговорил. – «Я – Помоги мне!»
Разрядившееся оружие выскользнуло из его пальцев. Он ощутил себя попавшим в сновидение, среди вселенского кошмара. Двигаясь, неподвижный, думая без мыслей, его разум переплетался в обратном потоке и, когда почти захлебнулся в переваривании нахлынувшего сновидения, он схватил образ и уловил свое желание. Ведомый на этот раз ужасом, что полыхал как огонь через комнаты его существования, он обнаружил, что владеет силой, какой не обладал никогда прежде, ударив ею по женщине-суррогату.
Ее выражение изменилось, все следы веселья исчезли. Ее фигура сократилась, линии исказились, выгорая и снова появляясь. С каждым мигом, когда черты размывались, перед его взглядом мелькал человек, теперь лежащий на земле.
Стенания боли заполнили его мозг. Потом это ушло, она ушла и в конце концов это был он.
– Стой!
Малакар обернулся.
– Что случилось?
– Теперь ничего, – ответила она. – Но мы уже пришли. Время вернуться на катер. Мы уходим.
– О чем ты говоришь? Что произошло?
Джакара улыбнулась.
– Ничего, – повторила она. – Теперь ничего.
Однако, когда он смотрел на нее, то не мог отделаться от ощущения, что что-то изменилось. Это отняло у него несколько секунд, чтобы осознать свое впечатление. Первое, что его поразило, ее спокойствие, выраженное всем внешним видом. Ему пришло на ум, что он никогда еще не видел, чтобы черты лица Джакары были так приятно оживлены, и эта ее поза, манера держаться, которые являлись жесткими напряженными, полувоенными до этого момента. Ее голос тоже изменился. Вдобавок к мягкости, звучности, теперь он был наделен способностью повелевать, нежностью, цельностью и жизнерадостностью.