Умерший рай (двадцать лет спустя)
Шрифт:
Но все это я увидел чуть позже.
А пока за поездом бежали поля.
Напоминающие деревенские половики разномастностью
Там копошились какие-то грязные, оборванные люди.
Почти на каждой меже торчало маленькое, потемневшее до угольной черноты распятие. Или горбилась фигурка богоматери, украшенная ленточками и флажками.
И невольно – погружением уже на целый век назад звучал в ушах призрачный голос Вертинского:
– Тихо тянутся сонныеНеважно, что в той песне пелось про молдаванскую степь.
Сейчас вокруг меня проносилось то же самое. Пустота и нищета, которой не помогут ни распятые Христы, ни увитые выцветшими лентами богородицы.
И бедность, и грязь, и тоска.
Позже, в Германии, я встречал поляков на каждом углу. Во всех городах: на площадях, около магазинов и вообще в любых местах, где собирались люди, всегда стояли ряды поляков, настойчиво трясущих своими тряпками и коробками.
Конец ознакомительного фрагмента.