Умирать или не умирать ответ простой...
Шрифт:
Жизнь после этого пошла другая, тяжелая, медлительная, беспросветная. Дни вечно скучные, вечно однообразные, такие же, как вчерашние, позавчерашние, месячной или годичной давности.
День полз черепахой, но недели и месяцы пролетали стремительной ласточкой. При прошествии целого года иногда вспоминались только праздники. Но когда оборачивался назад, удивлялся, как время отодвинуло его - Алика от той или другой памятной даты прошлого.
Обычный человек, каждый будний день выходит на улицу, идет на работу, каждый день, видит одну и ту же дорогу, одну
Когда видишь одно и то же каждый день, то в памяти эти одинаковые дни накладываются друг на друга. Все равно, что снимать на пленку неподвижно стоящего человека. Когда проигрываешь кино, пленка идет, то есть жизнь, а на экране воспоминаний - ничего.
Алик, не выходя на улицу много лет, видел в десять раз меньше обычных людей, поэтому его жизнь бежала в десять раз быстрей. Иногда, то, что было три года назад, казалось, событием прошлого месяца.
"Что бы жизнь казалась длинней, надо больше путешествовать, больше пробовать новое, меньше повторяться. Разнообразие продлевает жизнь". Эти советы он давал сестре и братьям.
Прошли года с момента страшной даты, появилась новая история жизни. День травмы стал точкой второго отсчета. Прошлое разделилось на две части, на то, что было до и на то, что после. "Все хорошее застряло позади. Теперь меда нет, осталось жало, корова больше не дает молока только говно, белую полосу ампутировали, осталось сплошная чернота".
Однажды один из бывших друзей купил автомобиль на заработанные деньги. Второй засветился в газете, раскрыв громкое преступление. Через месяц другой женился и через год у него родился сын.
Друзья повзрослели, он нет. Их дорожки разошлись, вернее они ушли, Алик остался.
"Когда у тебя есть ноги, у тебя есть почти все, когда нет ног, у тебя почти нет ничего".
* * *
Прошло полчаса как фильм начался. Два брата молча смотрели на монитор компьютера и за это время не перекинулись ни единым словом или взглядом.
На экране парализованного героя одевал высокий крепкий негр.
– Черт, что за ужас, - нарушил тишину Алик.
– Чувствую себя голым, а меня снимают скрытой камерой. Хорошо, еще, что вместе с нами никто не смотрит это.
– Ну и что если бы и сидели. Люди же понимают.
– Я знаю, что понимают. Но мне не очень хочется, во время сеанса случайно поймать взгляд другого человека, и прочесть в его глазах "Я тебя понимаю".
Руслану нечего было на это ответить, и они замолчали еще на полчаса.
На экране ночь, в своей постели Филипп плакал и бился, силясь подняться.
Теперь тишину нарушил брат Алика:
– Этот эпизод заставил вспомнить детство, первые месяцы после твоего возвращения из больницы. Помнишь?
Алик часто моргал, его щеки и губы побледнели. Руслан смотрел на монитор и не видел лица брата.
– Помню, конечно... приступ паники у него, - ответил Алик. Он начал мотать головой, пытаясь вздохнуть, но что-то мешало ему, словно невидимый обруч сжимал его грудь.
– Это у него клаустрофобия.
Вдруг Алик вспомнил больницу и свои первые недели болезни. Приступы удушья начались у него еще тогда. И чтобы успокоить его, в пример, всегда показывали соседа по койке. Вадима - ныряльщика и его черный от переизбытка зеленки, дырявый висок.
"Летом у нас всегда наплыв ныряльщиков", - шутил часто один из врачей. Вадим был припозднившимся ныряльщиком.
Почти любая травма позвоночника сопровождается еще и смещением межпозвоночных дисков. Самый простой способ вернуть все на место, это вытянуть голову из тела.
Хирург брал хорошо продезинфицированную леску и кривую иглу. Иглой прокалывали лицевой хрящ чуть ниже висков и под ним продевали леску. Потом за лески цепляли шестикилограммовый груз, который свисал с изголовья кровати больного. Длилась эта пытка от двух недель, до месяца.
Вадим во время обычного ночного приступа удушья, так сильно мотал головой, что после очередного рывка, оставил хороший кусок собственного мяса на леске. Через месяц Вадим умер, но не из-за лески.
Воспоминание только ухудшило положение Алика. Он смотрел на монитор и думал:
"Черт, я трачу последний день своей жизни в этом мире, на то, от чего стараюсь уйти навсегда".
– Я спросил тебя тогда, - говорил Руслан, не отрывая взгляд от монитора.
– Твои руки такие тяжелые, что ты не можешь их поднять? Ты указал подбородком на стол в двух шагах от меня и спросил: - "Видишь тот стакан? Попробуй сдвинуть его с места взглядом". Я был маленьким и не понимал о чем ты. Потом я часто вспоминал сказанное тобой и спустя годы, до меня, наконец, дошло...
Руслан оглянулся и, заметив лицо брата, вскочил обеспокоенный.
– Все нормально?
– Трудно дышать... меня сейчас вырвет... воды... принеси...
Руслан потоптался на месте еще секунды две не зная за что хвататься, но когда услышанное дошло до него, побежал в кухню.
Алик крутил головой и втягивал воздух открытым ртом. Со стороны казалось, ортопедический воротник ожил и пытается его задушить.
Проглотив стакан воды, Алику не стало легче. Он попросил снять с него "ошейник" и отвести к окну. Брат быстро поставил дополнительную наставку на спинку инвалидного кресла, опустил до полу-лежачего состояния Алика и только потом снял воротник с его шеи.
Алик, наконец, вздохнул глубоко. Перестав моргать, он окинул даль, разминая взгляд. Казалось, он вдыхал своим взором широкий простор родной улицы и вышину горизонта.
– Ну как? Лучше?
– спрашивал Руслан, и цветом, его лицо, мало чем отличалось от лица больного брата.
– Да, вроде все в порядке, - ответил Алик и вздохнул еще раз.
– Легко дышится.
– Что это было с тобой?
– Кажется, клаустрофобия заразная болезнь. И она передается через экраны монитора. Я думал давно выработал иммунитет... но оказывается это не совсем так.