Умирать — в крайнем случае

Райнов Богомил Николаев

Возможно, мисс Нельсон считает естественным поддерживать связи — я хочу сказать интимные связи — с секретарем и помощником Дрейка, будь то Райт или хитрый Питер; может быть, она даже считает такие связи неписаными обязанностями указанного помощника… А может, ее интерес к моей скромной особе вызван совсем другими причинами, как знать! Но я твердо уверен в одном: ее внимание ко мне весьма обременительно, особенно если она проявляет его в кабинете Дрейка. А такое случалось уже дважды. И, наверное, будет

еще.

Бренда сидит на своем месте, то есть на диване, в обычной позе породистой домашней кошки, от которой она отличается только тем, что кошки не курят сигарет и не демонстрируют бедер. Она сидит и молча курит, но стоит шефу отвернуться к сейфу, заняться бутылкой «Баллантайна» или сигарой, она тут же устремляет на меня пристальный красноречивый взгляд, полный недвусмысленных намеков. Иногда она сопровождает этот взгляд откровенной полуулыбкой. Хотя он и без улыбки вызывает во мне трепет — весьма неприятный трепет: вдруг Дрейк повернется и увидит ее заигрывания.

Бренда твердо решила заняться мной. В этом меня лишний раз убеждает встреча с ней под аркадами Берлингтон-отеля. Эти аркады — торговый пассаж, соединяющий Риджент-стрит и Бонд-стрит. В этот утренний час там довольно безлюдно, я хожу и бесцельно разглядываю витрины, поскольку работой я не перегружен, а шефу нездоровится и вряд ли он вызовет к себе.

Итак, я разглядываю витрины и чувствую, как кто-то касается моего плеча. Оглядываюсь. Узкая рука в светлой шелковой перчатке ложится мне на плечо, и тихий бархатный голос мурлычет мне на ухо:

— Здравствуйте, Питер!

Передо мной стоит мисс Нельсон во всем блеске своей красы, словно только что сошла с витрины модного магазина.

— Добрый день, — бросаю я без энтузиазма.

— Какая неожиданная встреча, не правда ли? — говорит она, устремляя на меня уже знакомый красноречивый взгляд.

Особой неожиданности тут нет, мы, жители Дрейк-стрит, если не сидим в Сохо, то крутимся возле Пикадилли. Но Бренда думает иначе.

— Мне кажется, Питер, что сама судьба позаботилась о том, чтобы сегодня свести нас здесь, под аркадами.

— Возможно, судьбе просто захотелось пошутить, — говорю я. — Как знать, может, ей делать нечего?

— О, не думайте, что я не замечала ваших взглядов, — прожолжает мисс Нельсон. — Но вы сами понимаете, что там, в кабинете Дрейка…

«Ваших взглядов»! Вот нахалка!

— Лучше не будем говорить о том, что было, — с понятным великодушием предлагаю я.

— О да, — соглашается леди. — О прошлом мы будем думать, когда состаримся. А сейчас займемся настоящим. У меня здесь есть небольшая комнатка, это совсем недалеко…

«О прошлом будем думать, когда состаримся», — машинально повторяю я про себя. Но если я окажусь в этой комнатке, у меня вряд ли будет такая возможность.

—

Видите ли, Бренда… Это прекрасно, что у вас есть небольшая отдельная комнатка. И сами вы тоже прекрасны, не буду скрывать. Но дело в том, что мне не хочется расставаться с жизнью, и вообще Дрейк…

— О, не смешите меня, Питер. Я вас уверяю, что Дрейк смотрит на такие вещи сквозь пальцы, особенно если все приличия соблюдены. Уж таковы мы, англичане: готовы что угодно позволить себе и другим, лишь бы соблюдались нужные приличия.

— По-моему, вы переоцениваете терпеливость шефа, — пытаюсь возразить я.

— Позвольте мне судить о ней, — небрежно заявляет Бренда. — И вообще Дрейк болен.

Что верно, то верно. Почувствовав, что я колеблюсь, Бренда добивает меня следующим аргументом:

— Нам обязательно нужно поговорить, Питер. Не о чувствах и симпатиях. Поговорить очень-очень серьезно.

Отдельная комнатка, в сущности, представляет собой небольшую квартиру. Мне удается осмотреть только прихожую и маленький холл, в котором встречает меня запах сигаретного дыма и духов. Но не сирени.

Видно, у хозяйки нет времени, а может, желания держать в порядке свой секретный будуар, изолированный от внешнего мира плотными занавесями не первой свежести. Но пыль кто-то, наверно, здесь вытирает, можно сесть в кресло, не боясь испачкать костюм. Что я и делаю.

Мы вошли сюда поодиночке, и хозяйка опередила меня на минуту, у нее не было времени даже снять перчатки, а об уборке и говорить нечего. Она деловито интересуется:

— Что будете пить, Питер?

— То же, что и вы.

Бренда исчезает и через минуту появляется со столиком на колесах, на котором красуется неизбежная бутылка виски и соответствующие принадлежности: она щедро наполняет стаканы до середины и бросает в них лед.

— За нашу дружбу, Питер!

Грешно отказываться, когда тебе предлагают такой тост, и я бормочу нечто утвердительное, отпивая глоток для бодрости духа. Раз этот будуар так сильно засекречен, что даже Дорис знает о его существовании, то о моем визите наверняка узнает Дрейк, и что толку, что этот визит продиктован самыми благими намерениями.

— Здесь страшно душно, — заявляет между тем хозяйка дома и ставит стакан на столик. — Ужасно, что нельзя открыть окно: соседи обязательно полюбопытствуют, кто пришел и зачем.

Да, окна, занавески, соседи… Вечные проблемы потайных уголков с затхлым воздухом, в которых порядочные люди вынуждены удовлетворять свои душевные томления, соблюдая приличия.

— Откровенно говоря, я с удовольствием сбросила бы это платье, но мне неудобно перед вами, — тихим мурлыкающим голосом говорит Бренда.