Умный огород круглый год
Шрифт:
Вторая принципиальная особенность «нашего» земледелия — обилие органики в верхнем слое почвы. Невозможно перечислить все разнообразные функции, исполняемые этой органикой. В качестве примера можно указать, что органика обеспечивает усиленное углеродное (и умеренное, равномерное) минеральное питание растений, не только сберегает влагу, но и уменьшает потребность растений в ней, повышает их засухоустойчивость. Но … чу: «стучат касками» под землёй дождевые черви, возмущённые тем, что о них не упомянули. Для них органика на земле — и кров, и корм, да и сама жизнь.
Третья важнейшая черта — полный отказ от «химии»: от минеральных удобрений, от гербицидов, от пестицидов, от синтетических средств
В частности, мы сдержанно относимся к системам no–till, прежде всего, потому что в них борьбу с сорняками ведут, как правило, с помощью гербицидов.
Многим полный отказ от «химии» кажется невозможным. Но мы с Виталием Трофимовичем своими носами чуяли хлебный запах подготовленной к севу пашни в весьма успешном хозяйстве С. С. Антонца «Агроэкология» (Шишацкий район Полтавской области).
У Семена Свиридоновича на 9 тысячах гектарах — на самом большом в мире клаптике «расхимиченной» пашни — не знаются с «химией» четвертый десяток лет (!). В начале работы без «химии» хозяйственные показатели действительно снизились, но по мере возрождения почвенной фауны и, стало быть, самой почвы урожайность всего поля стала расти и теперь примерно вдвое превышает ту (достаточно высокую), что достигалась с помощью «химии».
Четвёртое — мы исповедуем целостный, пермакультурный подход к огороду, делянке, полю и заботимся не столько о картошке отдельно, капусте отдельно, огурцах отдельно, сколько о благоденствии биоценоза в целом, в котором уютно и картошке, и капусте, и огурцам — и не только им. Для нас выращивание овощей неотделимо от заботы о почвенных бактериях и прочей почвенной живности, о насекомых, земноводных, зверьках и птицах, населяющих огород, о сообществах растений, о почве, и конечно же, об окружающей среде — о жаворонках в небе, о куликах на болоте, о рыбах в речке, о соловьях в березовой роще.
И, наконец, пятое — природосообразное земледелие ни на минуту не забывает о человеке. И изыскивает любую возможность избавить земледельца от тяжкого, неизбывного и — во
многих случаях — зряшного труда, облегчить ему жизнь, сделать её краше, обеспечить доступ к другим, более достойным занятиям. Заодно и биоценоз избавляется от никчёмного вмешательства, от ненужной опеки.
Традиционное земледелие сделало всё возможное и невозможное, чтобы создать отвратительный образ труда на земле (да и фактически, сделать труд таким). Это производителям плугов в значительной мере обязаны мы тотальным отвращением молодёжи от труда на земле. А природосообразное земледелие призвано создать иной, привлекательный образ этого труда, точнее — сделать привлекательным сам труд.
Дать краткую характеристику природосообразного земледелия надо было ещё и потому, что, к примеру, отказ от пахоты и перекопки огорода или уклонение от предпосадочной обработки клубней картофеля каким–нибудь «Престижем», — тоже весомые уловки, но мы о них не будем говорить. Это, так сказать, all inclusive (всё включено) в систему нашего хозяйствования. Иначе надо было бы слова «тыща уловок» заменить, к примеру, словами «тьма уловок» (в старину тьма означала десять тысяч).
Глава 1. Сев
По нашим огородам кочует масса таких установлений и мифов, что впору лишь руками развести. Часто огородники оказываются в плену случайным образом навязанных, не имеющих никакого отношения к делу, неуместных понятий и правил. Подчас трудно даже реконструировать ситуацию, при которой родилась та или иная, с позволения сказать, традиция. Подобные традиции не обошли стороной даже такую «прозрачную» вроде бы работу, как сев. И здесь как нельзя кстати мудрый совет виднейшего философа прошлого века Бертрана Рассела: «Во всех делах очень полезно периодически ставить знак вопроса к тому, что вы с давних пор считали не требующим доказательства».
1.1. Отказ от рядового сева в огороде
БА: Рядки в огороде — типичный пример труднообъяснимого явления. Здесь надо бы поставить не один, а четыре знака вопроса:
1) Как мог рядовой сев, чрезвычайно трудоёмкий, но действительно объективно оправданный на обрабатываемых машинами полях, повсеместно внедриться в огороды с ручным (в массе своей) трудом?
2) Что есть в рядовом севе такое ценное, что его, горбатясь, неуклонно моделируют в огороде с помощью сапки и иных крайне непроизводительных орудий?
3) Почему огородники напрочь утратили навыки сеять, как наши деды–прадеды? Заклятого врага земли — плуг — в огород, чуть ли не через калитку, втащили, а о севе вразброс — забыли?
4) Не «красивые» ли, уходящие за горизонт, строчки посевов на бескрайних колхозных полях околдовали огородников?
Вовлекал я в эту «викторину» сотни слушателей — и чего только не наслушался. Самым курьёзным доводом в пользу рядового сева был такой: рядки облегчают прорывку. И это, между прочим, правда. До копейки — правда. Но как это экстравагантно, даже изящно: сразу снабжать создаваемые трудности средствами их преодоления. Породить рядовым севом почти неизбежные сгустки, и одновременно радоваться, что именно рядки (!) облегчают борьбу с ними. И смех, и грех! Между прочим, во времена сева способом «раззудись плечо да размахнись рука» проблемы прорывки всходов не существовало.
Правда, однажды довелось–таки услышать вполне вразумительный довод в пользу рядового сева: при любом прикрытии семян, посеянных вразброс, часть их оказывается неприкрытой и может стать добычей птичек, мышей и т. п. Тоже истинная правда — в ровиках и канавках семена прикрываются надёжнее. Но, во избежание недостаточной густоты стояния, при севе вразброс можно увеличивать норму высева (по оценке Виталия Трофимовича — примерно в полтора раза).
И в целом «технологического» перерасхода семян не будет. С одной стороны, часть семян действительно может быть утрачена (из–за не столь тщательного, как при севе в ровики, прикрытия). Зато, с другой стороны, сохраняются все взошедшие растения. И совсем не одно и то же — не прикрыть семена, из которых, возможно, что–нибудь взошло бы, или уничтожить уже взошедшие растения. К тому же, сев, как правило, приходится на время, когда насекомых — пруд пруди, и птички не так рьяно интересуются семенами.
И потом: утверждение, что часть семян остаётся доступной птичкам при севе вразброс — при любом прикрытии — не совсем верное. А дражирование, которым спасал семена от воробьев Фукуока? Он сеял озимую пшеницу за две недели до уборки риса, а рис — за две недели до уборки пшеницы. Ни о каком прикрытии, естественно, не могло быть и речи. Но семена одевались в глиняные капсулы, и им не угрожали ни мыши, ни птички, ни пересыхание.
Дражирование по методу Фукуока — доступный и нетрудоёмкий приём. У Фукуоки за смену один рабочий готовил семена для двух гектаров! Семена насыпались в поддон, слегка смачивались, обсыпались глиняной пылью, встряхивались, снова смачивались, обсыпались пылью, встряхивались… Поперечник капсул достигал 10–12 мм! Ясно, что семенам в таких капсулах ничто не могло помешать взойти под клеверным «подшёрстком». Даже при сухой погоде глиняные шарики постепенно накапливали влагу из росы, и потенциал всхожести семян использовался «на все 100».