Умный, сексуальный, молчаливый
Шрифт:
— Логан? — склонившись вперёд, спрашивает он.
Эмили что-то говорит ему, и Сэм подскакивает к кровати. Он смотрит на меня и, глядя в потолок, произносит на выдохе:
— Спасибо Тебе.
— Что произошло? — спрашиваю я.
По щеке Эмили катится слеза, но, уверен, она на меня сердится.
— Ты сделал кое-что совершенно идиотское. Я думала, ты умрёшь. — Она берёт моё лицо в свои руки. — Ты правда вернулся?
— Вернулся откуда?
Она смеётся.
— Оттуда, где ты был последние десять дней.
Десять дней?
— Тебя сбила машина.
И тут воспоминания обрушиваются на меня с той же скоростью, с какой мчался тогда тот автомобиль. Вот почему у меня всё болит. И вот почему я в этой кровати.
— Твой отец? — спрашиваю я.
— С ним всё в порядке, идиот, — отвечает Сэм.
Я киваю.
— Хорошо.
— Если ты ещё раз сделаешь какую-нибудь глупость, как например, снова соберёшься убиться, то Пол тебя прикончит, — предупреждает Сэм. Но он берёт мою руку и крепко сжимает её, наши большие пальцы скрещиваются как при рукопожатии.
— Я так рад, что ты снова с нами, — говорит брат. Его голубые глаза, совсем как мои, вглядываются в моё лицо. — Твоя голова была повреждена. И нога сломана. — Он склоняется ближе, как будто хочет поделиться секретом. — Я слышал, что ты сломал и свой член. Эмили очень этим опечалена. А вот на твою ногу ей плевать.
Мне тут же хочется проверить ту часть моего тела, о которой идёт речь. Однако Сэм смеётся.
— Эмили позже проверит, что там.
— Вообще-то, она не так уж много времени посвящает той моей части, — говорю я. От обезболивающих у меня кружится голова.
Сэм отворачивается, чтобы посмеяться.
— Он здорово не в себе.
Эмили густо краснеет.
— Поверить не могу, что ты это сказал. — Она выпячивает нижнюю губу, и я могу думать лишь об одном — как сильно хочу её поцеловать. Но я голову-то поднять не в состоянии, что уж говорить о чём-то ещё.
— Прости, — выдавливаю я и, пошевелив рукой, добавляю, — у меня всё болит.
Эмили целует меня в щёку.
— Сейчас проверю, чем смогут тебе помочь медсёстры, — говорит она. — Они всё равно хотели знать, когда ты очнёшься. Скоро вернусь.
И Эмили выходит из палаты.
— За всё время это в первый раз, когда она ушла от тебя, — говорит Сэм. — Ну, за исключением похорон.
— Каких похорон?
Его лицо становится мрачным.
— Того парнишки, что был за рулём машины, которая тебя сбила. Он умер. А она была здесь всё время, кроме дня похорон.
За все десять дней она ни разу не уходила отсюда?
— Почему?
— Она бы не ушла. Не знаю. Мэту пришлось заставить её принять душ, — смеётся Сэм. — Она потом дулась на него несколько часов.
— Хотел бы я посмотреть на это. Хотя, Мэт вряд ли сможет её обидеть.
Я издаю стон — мне и правда очень больно.
— Медовый месяц закончился. Тебе всё сходит с рук, только когда у тебя рак, — со знанием дела говорит Сэм. — А потом девчонки начинают обращаться с тобой, как с любым другим придурком.
—
— Пол сегодня сидит с Хайли, а Мэт отправился домой поспать.
Я киваю.
— Пит?
У Сэма вытягивается лицо.
— По-прежнему в тюрьме.
От этих слов у меня сжимается сердце. В палату входит медсестра, в руке у неё шприц. Спасибо, Господи, мать твою. Она улыбается, но не говорит со мной. Те, кто слышит, всегда переживают о том, пойму ли я их, так что стараются, по возможности, избегать общения.
— Добро пожаловать в мир живых, — наконец произносит она. Я чувствую жжение в руке, а затем боль начинает угасать.
Перед глазами всё плывёт, но мне нужно кое-что узнать. Я смотрю на Сэма.
— Я правда сломал свой член?
Мой ржущий братец — это последнее, что я вижу перед тем, как снова погрузиться в небытие.
Эмили
Логан то засыпает, то вновь ненадолго приходит в себя, но теперь я уверена, что он точно к нам вернётся. После того, как он заговорил со мной, я уже не так волнуюсь.
— Где его слуховые аппараты? — спрашиваю я Сэма.
Он пожимает плечами.
— Ты проверяла его вещи? — Сэм указывает на шкафчик в другом конце палаты. Там находится мешок со всеми вещами, что были у Логана в момент аварии. Я ищу там, но слуховых аппаратов там нет.
Вытаскиваю маленькую серебряную штангу.
— А это что?
Сэм краснеет.
— Пирсинг, — не глядя на меня, бормочет он.
— О, — говорю я и сдерживаю смешок. Все украшения Логана лежат в этом мешке. В больнице весь его пирсинг сняли и положили туда. Даже тот, что был в основании его пениса. Господи.
Я открываю его кошелёк — потому что просто умираю от любопытства. В отделении для водительского удостоверения вложен мой портрет, выполненный углём, а в отделении для банкнот — немного наличности. Ещё я замечаю сложенный листок бумаги и открываю его. Не могу ничего с собой поделать — любопытство убивает меня. И тут же я понимаю, что это та самая записка, которую я написала ему, когда наконец-то решилась сказать своё настоящее имя. Слёзы жгут глаза. Он сохранил её. Слова из записки вытатуированы на его заднице, но вдобавок он хранит и саму записку, должно быть, она для него действительно важна.
— Слуховых аппаратов здесь нет.
— Наверное, спали с него, когда его сбила машина.
— Нам нужно достать ему новые, скоро они понадобятся.
Сэм протяжно выдыхает.
— Ты знаешь, сколько стоят эти штуковины?
Я поднимаю глаза. Понятия не имею, сколько они стоят.
— Много?
— Гораздо больше, чем всё, что у нас есть. — Он низко стонет. — Я устал быть долбанным бедняком. Чёрт!
— Твоя семья куда богаче во многих смыслах, чем моя, — напоминаю я ему. Смотрю на Сэма, а он тем временем рассеянно проводит рукой по волосам. — Поэтому Пит сделал то, что сделал?