Умолчи, считая тайной
Шрифт:
Стража, как и положено спецслужбе, имела гораздо большие возможности – снарядила целый корабль. И когда бедным молодожёнам, казалось, грозила неминуемая гибель, они воззвали к небу и морю, моля о защите и спасении. Вот тут-то и произошло настоящее чудо – с неба на море спустилось белое облако, а от воды поднялся не менее белый туман. Видимость пропала, корабль стражников угодил на мель, а наша молодёжь уплыла далеко-далеко. А там, далеко-далеко, им встретился остров, они вышли на берег, построили себе дом, приручили коз, развели сад с виноградом и ананасами, засеяли поле. Детей нарожали целую кучу. И жили долго и счастливо…
Сказка –
– Ой, какая красивая история! – Нурширин захлопала в ладоши, – И очень добрая, тоже хорошо. А то в таких былинах обычно половину убивают. Ты мне когда-нибудь ещё одну такую сочини, ладно? А когда у нас будет дочка, будешь ей на ночь рассказывать, только уже с именами, и ей приснятся красивые сны…
– И сыну расскажу. Да, совсем забыл. Этот остров тоже заслуживает того, чтобы на нём побывать. Он называется Кипр. Слыхала?
– Смеёшься? Я всё-таки школу окончила… Поехали домой, а то я уже замёрзла. Как-то холодно стало – от воды, наверно, и на тебя глядя – вон, синий совсем. А там, на твоем Кипре, у меня дядя живёт.
– Да ну?
– Ага. Мамин старший брат, дядя Казы. Он, когда здесь после развала Союза всё порушилось, уехал сначала в Турцию. А через несколько лет переехал туда, на остров, на турецкую половину. Мы, правда, с ним не общаемся. Живёт вроде нормально, работает в каком-то отеле чуть ли не управляющим. Несчастный человек…
– Почему несчастный?
– У него жену убили в девяностом. Он на узбечке был женат, а эти, бандиты, не разбирались особо. Попалась под горячую руку…
– Ужас какой…
– Да, страшно, говорят, было… А дядя Жаркынбай – настоящий герой. Он только с виду такой – спокойный, мягкий. А тогда организовал мужчин, они вооружились – у кого ружьё, у кого вилы… и стали дежурить, охранять нашу улицу. И два года назад тоже не пускали погромщиков этих. За это его все здесь уважают…
За мысом, скрытая каменистым гребнем от глаз помолвленных романтиков, отдыхала другая компания. Они неслышно приплыли на байдарках, огня не разводили, не шумели, рыбы не ловили, спиртного не употребляли. Только анашу. Их было десять – три боевые тройки и командир, все – активные члены группировки «Чёрный лотос».
Здесь, на тихом безлюдном озере, регулярно проводились тренировки, но сегодня дело ограничилось подведением итогов, инструктажем, детальным разбором спланированных акций. Судьба уберегла влюблённых – туман над водой глушил голоса и ни они, ни эти люди не заметили соседства. Когда квадроцикл затрещал и пополз на подъём, никто не попытался его преследовать или перехватить, да и средств для этого у банды не было – ни мотоцикла, ни даже велосипеда. Счастье улыбнулось молодым.
Присутствовал поблизости и ещё кое-кто. О нём не знали ни двое, ни десять. Он не отдыхал, не планировал и не подводил итогов – просто наблюдал и контролировал ситуацию. Своевременно занятая господствующая высота позволяла при необходимости вмешаться и принять потребные меры. Случись парню и его подруге повести себя слишком шумно, их, несомненно, заметили бы исламисты, а они – молодые, агрессивные… С мужчинами у них разговор один, предельно короткий, а с девушками – совсем, совсем другой. Да, счастье сегодня на стороне любви.
Человек в камуфляжной одежде опустил бинокль и зачехлил винтовку с оптическим прицелом. Объект едет домой, на сегодня наблюдение можно прекратить.
2012
– Значит, теперь я тебя, сладкая, увижу только под Новый год…
В последний день перед долгой разлукой будущие супруги решили никуда не ездить. Погуляли, забрались на подошву Сулайман-тоо, до вершины осталось всего ничего – метров восемьсот. Подниматься выше, лезть в пещеры и посещать музей Генка идти категорически отказался. Сходили на базар, к речушке. Называть знаменитую Ак-бууру «рекой» у любого, видевшего воочию Волгу, язык не повернётся – так он дипломатично объяснил свою точку зрения. Сходство всех на свете рек в одном – течение воды, как и времени, однонаправленно. Говорить о неизбежном не хочется, но никуда не денешься…
– Нет, Геночка, Нового Года у меня в этом году не будет. У них, в Европе, праздники другие, там в ходу Рождество. И новогодних каникул не бывает.
– Блин, так ты будешь там ишачить с лета до весны без передышки? А сессия?
– Придется привыкать. По-настоящему в студентки меня зачислят в октябре, а с десятого августа – полтора месяца подготовительного курса для таких, как я, приезжих. Вот выпровожу тебя, и возьмусь за немецкий. А то стыдно жить в стране и не врубаться в элементарные гутен-моргены.
– В общем, правильно, – Муха тяжело вздохнул, – Станешь полиглотом, особенно на моём фоне. Опять же, больше зубришь – меньше по дискотекам с танцульками шаришься, меньше дури в голове…
– Ты на что это намекаешь? – Нурширин ткнула его кулаком в бок, – Это, как я понимаю, ревность?
– Есть такая поговорка: «Кто не ревнует, тот не любит». Я, безусловно, человек современный и всё такое, но…
– Понятно. Собственник.
– Нет, я в хорошем смысле! – попытался оправдаться жених, но его снова ткнули, побольнее.
– А мне как быть? Та девушка… как её зовут?.. Джаннин?..
– Жанна. Без «Д».
– Угу, пусть без «Д». Ты же с ней сюда приехал, так?.. И на Кек-куль с нею ездил, нет?.. Ночевали там… А если бы у неё с родителями всё было в порядке – значит, и меня бы никогда не увидел, правильно?.. Кстати, как они?
Она смотрела в упор, твёрдо и требовательно. Шутками не пахло, пахло порохом. Еще не жена, а уже сатана…
– Инка ей звонила, сказала, живы. Раз так – поправятся.
– Слава Богу. Я серьёзно – есть же и такая поговорка: «На чужом горе своего счастья не построишь». У киргизов говорят: «Боз уйду кулге коюш» – «на пепелище юрту не ставят». У англичан – не знаю. А ещё лучшая ученица! – она не по-детски горько усмехнулась, – Ты её… у вас с ней была… любовь?
– Да какая там любовь…
– Так, разок-другой?
Чёрные глаза жгли углями, и Муха поёжился. Н-да, влип… Он собирался рассказать всё по порядку, но нежный пальчик лег на губы, приказывая молчать. Молчим.
– Ты ведь обязательно спросишь, не сейчас, так вечером, на прощание, люблю ли я тебя. Я лучше сразу скажу: нет. Пока – нет. У нас с тобой любви как таковой, в физическом смысле… – она чуть запнулась, – секса, я имею в виду, ведь и не было.
– У меня и с ней, если хочешь знать…