Умри, богема!
Шрифт:
– Приходили! – засмеялась Марина, закашлявшись. – Правда, эти ушлые ребята просят тут же прислать энную сумму на расходы…
– Я понял. Не дашь, значит, – вздохнул Сазыкин. – Я, собственно, так и предполагал.
– А ты бы как сделал? Только честно? – спросила я. Деньги у меня, конечно, были. Да только слишком уж грубо меня попросили о них. Даже роль предложили. Будь я бедной, вон как Марина, вряд ли меня позвали обратно в театр. Да еще с моей внешностью.
– Хорошо. Я подумаю.
– Значит, пока ты не говоришь «нет»? Подумаешь? – оживился главреж. Он сидел
– А что наш директор? Почему он не шевелится? – задала я вполне резонный вопрос.
– Он тоже работает в этом направлении, пытается выбить кредит.
– Ладно, я подумаю, – повторила я, явно обнадеживая его. – Однако ничего не обещаю. Мне, чтобы вынуть эти деньги, надо переговорить с моими финансистами, ну а потом – с юристами. Ты же понимаешь, все это не так-то просто.
Конечно, я лгала. На моих счетах было вполне достаточно денег, чтобы профинансировать не один такой театр.
– Как там Денис, держится? Ты разговаривал с ним?
– Да, конечно! Я же тоже был в больнице. Я вообще не понимаю, что происходит в нашем театре. И не верю, что все эти отравления могут быть связаны именно с театром. У каждого из нас есть своя личная жизнь, свои секреты, свои истории… Но подождем, что скажут следователи.
Он как-то быстро ушел. Должно быть, побоялся, что скажет лишнего и я передумаю давать ему деньги.
Я вышла проводить его в куртке, спустилась с ним, чтобы после добежать до супермаркета и купить продукты.
Усаживаясь в свой «Гелендваген», он помахал мне рукой и, ловко развернувшись на парковке, выехал со двора.
Я прохаживалась по пустынному в этот поздний час магазину в дурном настроении. Не хотелось, чтобы меня держали за полную дуру. Сначала Соня подошла ко мне на вечеринке и сообщила, что меня хотят видеть в театре, потом сам Сазыкин притащился ко мне домой (чего раньше никогда не было!), чтобы попросить у меня денег. Целых восемь миллионов! Я уж не говорю о тех мошенниках, которые буквально завалили меня электронными письмами, в одном из которых говорилось о свалившемся на мою глупую голову наследстве во Франции.
…В корзину были сложены пакеты с молоком, банка меда, две пачки масла и упаковка бумажных полотенец – специально для возможного насморка Марины.
О чем я думала, когда угодила под колеса автомобиля? Как вернусь домой, открою ноутбук и напишу мерзавцу-мошеннику, называющего себя нотариусом какого-то там Misha Petroff, все, что я о нем думаю. На какое-то мгновение передо мной всплыло все письмо целиком, а потом перед глазами промелькнуло какое-то туманное видение – сцена, а на ней совершает головокружительный долгий прыжок стройный мускулистый мужчина в белом трико и с голым торсом, и на эту картинку тотчас наслоилась полупрозрачная цветная афиша с крупными буквами, напечатанным поверх фотографии красавца с развевающимися волосами – Evgeny Petroff. Талантливый танцовщик, любимец женщин (не гей!), великий труженик, птица свободного полета… Он же, со слов моей
Я представила себе белозубого, с шоколадной кожей и ослепительной улыбкой, африканца-бездельника, сидящего с банкой ледяного пива в одной руке за ноутбуком и щелкающего пальцами другой руки по клавишам в поисках истории моей семьи, чтобы потом вылить на меня ушат лжи и громких обещаний. Всем известно, что эти ребята заточены на тему развода русских глупых баб на деньги. Это они выдают себя за американских генералов, настоящих красавцев, знакомятся с нашими добрейшими русскими женщинами, чтобы вытянуть из них, доверчивых и желающих большой и чистой любви, побольше денег.
…Я открыла глаза и увидела огромные черные глаза незнакомого мне мужчины. Нет, я не бросалась под колеса, не перебегала дорогу, я просто поскользнулась и как-то неловко съехала с тротуара на проезжую часть, куда как раз заворачивал, чтобы припарковаться, джип. Слава богу, его колесо остановилось в нескольких сантиметрах от моей ноги. Я мягко приземлилась, лишь подвернула ногу.
Мужчина, выбежавший из джипа, помог мне подняться.
– Господи, как же я перепугался!
– Да ничего страшного… – Я оперлась на его руку и пробовала наступить на травмированную ногу. Было больно.
– Быть может, я отвезу вас в травмпункт? – Он поднял с земли выпачканный в грязной снежной каше пакет с продуктами.
– Вы полагаете?
– У вас что-нибудь болит?
– Нога. Наступить больно.
Уж не знаю почему, но, вместо того чтобы злиться на водителя, я считала виновной в том, что произошло, себя. Ведь это же я зазевалась, вовремя не посмотрела под ноги, чтобы выбрать нескользкий участок тротуара.
– Давайте я помогу вам. – Он усадил меня в машину. А я и не сопротивлялась! Хотя чувствовала, что самое страшное, что могло произойти с моей ногой, – это простое растяжение связок.
Мужчине на вид было лет тридцать пять, не больше. Приятной наружности, ухоженный, розовощекий (думаю, он так раскраснелся от волнения), в меховой куртке. Волосы темные, с легкой проседью на висках. Наверняка семейный, с кучей детей. Да уж, если бы он проехался колесом по моей ноге, занервничал бы по-настоящему. Я сначала не могла понять, почему сразу как-то расположилась к нему. И только уже в машине, когда он заговорил, я поняла в чем дело. У мужчины был такой же тембр голоса, как у моего Ванечки. Хотя внешне он совершенно на него не походил.
– Сейчас скользко, надо осторожнее ходить. Особенно на каблуках, – сказал он, выкручивая руль, чтобы выехать на дорогу.
Я пожала плечами. Тоже мне, открыл Америку.
– Я думаю, что у меня ничего страшного… Но снимок сделать все-таки нужно.
– Вот сейчас все и сделаем. Если вывих или перелом, я готов оплатить лечение, – сказал он серьезно.
В травмпункте меня приняли быстро, сделали снимок. Как я и предполагала, у меня обнаружили растяжение. Мне перебинтовали ногу, сказали, какие делать ванночки, и отпустили.