Умри за меня

Роуз Карен

Кричат все. Эд Мунк. Внутри всё сжалось, и Уоррена охватило отчаяние.

— Меня зовут вовсе не Мунк. Эдвард Мунк, художник.

Перед глазами Уоррена возникла жуткая фигура, страдальчески прижимающая руки к щекам. Крик.

— Произносится Мюнк, а не Мунк, но это, кажется, никого не волнует. Никто не понимает, насколько важны детали, — презрительно добавил его мучитель.

Тонкости. Однажды они об этом уже разговаривали. Тогда Уоррен протестовал против шершавого нижнего белья. Меч тоже настоящий. «Я должен был бы прикончить этого

сукина сына».

— Подлинность, — пробормотал Уоррен, вспоминая то, что считали причудами капризного старика.

Мунк кивнул.

— Ага. Теперь ты понял.

— Что вы задумали? — спросил Уоррен.

Уголки рта Мунка полезли вверх.

— Слишком рано ты заметил.

Уоррен тяжело задышал.

— Прошу Вас. Пожалуйста, я сделаю все, что вы хотите. Но позвольте мне уйти.

Мунк ничего не ответил. Он задвинул тележку с экраном за первую камеру, сосредоточенно и спокойно проверил фокус каждой из них.

— Вы не можете этого сделать, — в отчаянии вырвалось у Уоррена. Он дёргал путы снова и снова, пока не начали гореть запястья, а руки, казалось, вот-вот выскочат из суставов. Но узлы оказались толстыми и неподатливыми. Он не смог бы освободиться.

— Остальные тоже так говорили. Но я это сделал, и дальше буду делать.

Остальные. Значит, были и другие. Словно издеваясь над ним, повсюду в воздухе витал запах смерти. Здесь умирали другие. И он погибнет здесь. Нет! Пожалуйста. У него ещё столько дел. Уоррену на ум пришло всё, что он не сделал и не сказал. В нём вдруг возникла какая-то невиданная сила, и он задрал подбородок.

— Друзья заметят моё отсутствие. И моя невеста знает, что я с вами.

Мунк закончил возиться с камерами и обернулся. Его глаза смотрели презрительно.

— Нет, она не знает. Ты ей сказал, что у тебя есть друг, которому ты хотел бы помочь подготовиться к прослушиванию. Сегодня днём ты сам мне это сказал. На деньги за съёмки ты собирался купить ей подарок на день рождения. Какой именно, ты хотел оставить в тайне. И по этой причине, и из-за татуировки, я выбрал тебя, — он расправил плечи. — Кроме того, тебе идеально подходит костюм. Не каждый может правильно носить кольчугу. Так что, никто тебя искать не будет. А даже, если и будет, то никто тебя не найдёт. Значит, теперь ты мой.

У Уоррена всё застыло внутри. Это правда. Он сказал Мунку, что хочет сделать Шерри сюрприз на день рождения. Никто не знал, где он. Никто не спасёт его. Он подумал о Шерри, о своих родителях, обо всех тех, кого любил. Они забеспокоятся. От рыдания у него сжалось горло.

— Ты, сукин сын, — прошептал он. — Я ненавижу тебя.

Губы Мунка задрожали, но в глазах мелькали смешинки, и это казалось страшнее, чем всё то, что он говорил ранее.

— Остальные это тоже говорили, — он снова прижал бутылку с водой к губам Уоррена и зажал ему нос, чтобы тот хватал ртом воздух.

Уоррен боролся, сопротивлялся, но Мунк заставлял его пить.

— А теперь, мистер Киз, начнем. И не забывайте кричать.

Глава 1

Филадельфия, воскресенье, 14 января, 10 часов 25 минут.

После сильной тряски детектив Вито Чиккотели вылез из своего грузовика.

От старой, разбитой дороги, которая вела к месту преступления, у него ныли все внутренности. Вито перевел дух и мгновенно раскаялся. Даже после четырнадцати лет работы в полиции, смерть по-прежнему представлялась ему омерзительным зрелищем.

— Это невыносимо, — Ник Лоуренс скривился и захлопнул дверцу своего седана. — Вопиюще.

Как истинный уроженец Каролины, он растягивал слова по слогам.

Двое полицейских стояли на заснеженном поле и, прикрывая носовыми платками нижнюю половину лица, таращились в яму. В ней на корточках сидела женщина, её голова чуть выступала над краем.

— Кажется, криминалисты уже выкопали труп, — сухо заметил Вито.

— Подумаешь, — Ник наклонился и заправил штанины в ковбойские сапоги, отполированные до блеска. — Ладно, Чик, тогда давай начнем.

— Погоди, — Вито потянулся к заднему сидению, чтобы вытащить свои снегоступы, и вздрогнул, когда один из шипов вонзился ему в большой палец. — Вот, черт.

Он пососал маленькую ранку, потом осторожно отложил розы в сторону и взялся за ботинки.

Краем глаза он заметил, что его напарник стал серьезным, но ничего не сказал.

— Уже два года прошло. Именно сегодня, — с горечью заметил Вито. — Как быстро время летит.

Ник произнес тихим голосом:

— Время лечит раны.

Ник прав. Эти два года смягчили горе Вито. Но чувство вины…, ну, это совсем другая история.

— Я потом поеду на кладбище.

— Мне съездить с тобой?

— Нет, все в порядке. Спасибо, — Вито натянул сапоги. — Теперь давай посмотрим, что они нашли.

За шесть лет, проведенных в отделе по расследованию убийств, Вито осознал, что не существовало никаких «простых» убийств, менялась лишь степень жестокости. Как только он остановился на краю могилы, которую вскрыли криминалисты, то понял, это одно из самых жестоких убийств.

Рассматривая жертву, ни Вито, ни Ник ничего не говорили. Ее бы вовек не нашли, если бы не пожилой мужчина со своим металлоискателем. Когда Вито сосредоточился на трупе, розы, кладбище и все остальное отошло на задний план. Его взгляд переместился от рук жертвы к тому, что осталось от ее лица.

Эта Джейн Доу (прим. пер.:на сленге американской полиции так называют неопознанный женский труп. Мужской — соответственно, Джон Доу) оказалась невысокой, не выше метр шестьдесят, и выглядела молодой. Короткие темные волосы обрамляли, сильно тронутое разложением, лицо, что затрудняло опознание. Вито задался вопросом, как долго она здесь пролежала. С кем жила. Скучал ли кто-нибудь по ней. Ждал ли кто-то.