Уничтожение
Шрифт:
– Стивен... К сожалению, у нас нет оборудования, чтобы провести вам операцию. Если мы попробуем, то просто вас убьем...
– И что же делать?
– похоже, этот добродушный увалень еще не понимает всей тяжести ситуации.
– Ничего не делать, Стивен. Совершенно ничего. Вы сейчас пойдете в каюту, ляжете на койку и будете лежать там, вставая только в туалет. Было бы очень желательно, чтобы вам кто-то из друзей приносил еду. И проведете вы так, в самом лучшем случае, полтора месяца. Потому что все это, - Элизабет обвела рукой заполненный пациентами отсек, - все
Стивен, все больше грустневший по ходу ее речи, немножко оживился в конце и даже нашел в себе силы поблагодарить за совет перед уходом.
Лиззи оперлась локтями на колени и спрятала лицо в ладонях.
– Эй, доктор, - послышался чей-то доброжелательный голос. Боже, еще один пациент...
Она подняла голову. Перед ней, держа две кружки с кофе, стоял худой, седой, как лунь, но жизнерадостный и на вид вполне здоровый Тони.
– Не пугайся так, док, - ухмыльнулся он.
– Я здоров, просто решил принести тебе кофе. А то смотреть больно.
– Спасибо, - поблагодарила своего бывшего пациента доктор и внезапно для самой себя расплакалась.
– Эй, эй, док, спокойнее, - засуетился Тони. Поставил кофе на стол, достал откуда-то салфетку, присел рядом на краешек кресла и принялся вытирать ей слезы, одновременно обнимая за плечи.
– Спокойнее, все образуется и будет хорошо...
– Не надо меня жалеть, - попыталась отпихнуться Лиззи, жалко шмыгая носом. Оператор наплевал на ее телодвижения с высокой колокольни и обнял крепче. Слезы полились с новой силой.
Наконец, после нескольких минут позора, она все же сумела взять себя в руки и принять, как ей показалось, гордый и независимый вид. Впрочем, Тони, увидев это, лишь прыснул со смеху. Дурень.
Она аккуратно высвободилась из его рук и сделала вид, что рассматривает что-то жизненно важное на мониторе. Оператор поднялся с кресла и подошел к наблюдавшей издали за всем действием медсестре. О чем-то поговорил с ней, довольно кивнул и отправился обратно. Элизабет снова принялась разглядывать монитор.
– Пошли, док. Поднимай свою милую попу с кресла, хватай кофе и вперед. Подъем, солдат!
– она почувствовала, как его руки снимают ее с кресла.
– Куда... Тони, прекратите!
– Вот, молодец, очнулась хоть, - невозмутимо заметил наглый оператор и сунул ей в руки горячую кружку.
– Ай!
– сосуд пришлось перехватывать поудобнее, а в это время Тони уже успел протащить ее на буксире почти до двери временного госпиталя.
– Куда вы меня тащите, пациент?!
– Не буянь, док, я сейчас не твой пациент, а твой друг, который будет помогать тебе приходить в норму. Шевели копытцами.
– Копытцами?! Да ты...
– Я, я... Почти пришли уже. Говорю же, не буянь. Заходи, гостем будешь.
Каюта, в которую Тони ее притащил, оказалась просторной и двухкомнатной. Оператор чуть ли не силой усадил ее в кресло, ткнул пальцем в кружку, намекая, что кофе можно не только перемещать в пространстве, но и пить, а затем принялся хлопотать по хозяйству, что-то доставая из холодильника,
– Ну и зачем ты меня сюда притащил?
– мрачным голосом поинтересовалась Элизабет, прихлебывая кофе. Отвратительное настроение, царившее у нее на душе двадцать минут назад, быстро сменялось позитивом, однако наглец явно не был достоин увидеть подтверждения правоты своих действий.
– О, приходишь в себя, док, - улыбнулся тот, продолжая что-то резать.
– Все просто. Я не могу позволить самому компетентному и очаровательному доктору на этом корабле загнуться от перевыполнения взятых на себя обязанностей.
Лиззи снова вспомнились пациенты, требующие врачебного ухода и у нее опять заскребли кошки на душе.
– Я, наверное, пойду, - поставила она кружку с недопитым кофе на стол.
– Сидеть!
– неожиданно рявкнул Тони, поворачиваясь к ней и упираясь руками в бока. От неожиданности, привставшая мисс Кокс снова шлепнулась в кресло.
– Ты, наглая, бесчувственная, не думающая о своих пациентах докторша!
– от удивления Лиззи даже открыла рот.
– Ты сейчас пойдешь туда, получишь нервное истощение и через неделю загнешься от какой-нибудь болячки. Молчать! И после этого все те люди, которым ты будешь нужна, будут тихо и спокойно умирать, потому что тебе вздумалось играть здесь и сейчас в героиню, а не включить свои маленькие мозги и подумать о будущем! Молчать, я сказал! Так вот. Ты сейчас выслушаешь все, что я тебе скажу. Потом обругаешь меня самыми последними словами. Потом поешь как следует пиццу и салаты. Затем ты ляжешь спать и проспишь здесь, на этом диване, до тех пор, пока не выспишься как следует. Потом ты примешь душ и, отдохнувшая, с нормально работающей головой, пойдешь дальше спасать пациентов. Все ясно?
Лиззи, во время гневной речи оператора почувствовавшая себя испуганной маленькой мышкой, неуверенно кивнула.
– Вот и молодец. А теперь рассказывай давай, пока я готовлю, что происходит у тебя такого страшного, что тебя довели до такого состояния.
К удивлению самой Элизабет, неуверенно начавшийся рассказ о непонятной эпидемии превратился в настоящий словесный потоп, где объективная информация щедро перемежалась жалобами на судьбу, пациентов, долбаную планету и всех тех, из-за кого она теперь была вынуждена практически в одиночку противостоять нашествию больных. В конце концов, она не выдержала и снова расплакалась, но Тони в этот раз утешать ее не стал, пробурчав что-то о необходимости выплакаться.
Наконец, слезы закончились, а Лиззи, на удивление, почувствовала себя заметно лучше.
– Ну вот, такой ты мне нравишься больше, - заметил Тони.
– А раз так, то вставай и помогай мне накрывать на стол.
Пока она жаловалась на жизнь, гостеприимный оператор успел наделать целый поднос симпатичных минипицц, накрошил два салата, достал откуда-то бутылку вина и, приглушив слегка свет, включил медленную музыку.
– Специально для тебя, док, романтический ужин в лучших итальянских традициях!
– патетически произнес он, разливая вино по бокалам.