Уничтожение
Шрифт:
– Уже минус сорок. Не успеет.
– Стимуляторам плевать на минус сорок.
– Он уже почти на берегу!
На отметке в минус шестьдесят три градуса оператор вывалился-таки из леса и довольно шустро отправился к понтонному мосту.
– Давай, давай, давай!
– азартно принялась подбадривать его Ван Вейк.
Лэксби окинул окружающих таким гордым взором, как будто сам только что с вывихнутой ногой пробежал марафон по Северному полюсу.
А Рональд внезапно понял, что лично ему до жизни и смерти оператора нет вообще никакого дела. Одним больше, одним меньше... Новый глоток виски теплым комком упал в желудок.
Ему же просто хотелось заснуть и таким образом хоть на время избавиться от своей ответственности за экипаж. Коммандер глотнул еще виски.
Часть третья. Уничтожение.
"Барак Обама", авианосец. 3390.
Над неназванной планетой в неизвестной звездной системе в очередной раз взошло солнце. Взошло на четырнадцать минут, едва просвечивая сквозь пылевую корону потухшей звезды, а затем снова скрылось в тени своего умершего собрата.
Холод, отступивший было от планеты, снова рванулся в наступление, проморозив водоемы, покрыв снегами степи, заставив съежиться растения... А также зажав искалеченную тушу прибывшего из другой звездной системы авианосца в своих ледяных объятиях и попытавшись продавить ими его внешнюю обшивку. Корпус корабля, рассчитанный на сопротивление артиллерийским обстрелам и имеющий шанс сдержать воздействие даже небольшого ядерного взрыва, если он, конечно, произойдет не слишком близко, немного поскрипывал, но держался. Лишь в местах, поврежденных неизвестным оружием аборигенов, образовывались легкие деформации. Пока еще небольшие и незаметные.
Спустя час после того, как погас последний лучик местного солнца, над укрытой льдом и снегом планетой пошел легкий дождик. Ксеноновый дождик. Температура перевалила за минус сто семьдесят градусов по Фаренгейту и первая из частей здешней атмосферы поспешила выпасть в осадок, образовывая симпатичные лужицы на палубе вмороженного в лед корабля.
Еще через полчаса лужицы замерзли.
Странные города местных обитателей на других континентах с наступлением холодов исчезли из объективов пролетающего над ними спутника, скрывшись как с поверхности планеты, так и из всех возможных диапазонов сканирования.
Вместо них на поверхности появилось что-то другое. Луис Суарес, дежурящий в центре мониторинга, заметил множественные нарушения охранного периметра береговой базы, но огневые системы, скованные холодом, смогли только передать сигнал тревоги. Пулеметы на берегу молчали, неспособные работать в условиях аномальных температур, батареи корабля молчали, находясь в полной консервации.
Первый из объявившихся гостей, напоминающий собой сгусток темного дыма среди расцвеченной звездами черноты ночи, осторожно приблизился к металлической скале, откуда-то появившейся в давно знакомой ему бухте. От скалы веяло тщательно скрытым теплом и странными эмоциональными образами. И еще - внутри скалы находился один из его сородичей, буквально купающийся в потоках энергии. Среди мертвого голодного мира его наслаждение ощущалось как дуновение прохладного ветра в центре знойной пустыни.
Комок дыма аккуратно сформировал нечто, напоминающее когтистую семипалую чешуйчатую лапу, мгновение помедлил, а затем решительно царапнул металл. На лед полетели стальные стружки.
Сородич, сидящий в полутемном коридоре
На мостике сообщение Суареса о нарушении периметра встретили равнодушно. Луису даже показалось, что его и не приняли всерьез даже, а просто поставили галочку и забыли о докладе.
Точно так же часом позднее мостик воспринял сообщение о потере контроля над геостационарным спутником - какой-то очередной пролетающий мимо планеты космический мусор зацепил хрупкое искусственное тельце, прервав его существование.
О полном отключении берегового периметра, произошедшим вследствие наступления критической температуры, он сообщать уже не стал. К чему.
На мостике действительно было не до Суареса. Там шла мрачная пьянка, каждый тост которой был приурочен к очередному отказу какого-либо узла или системы корабля. Потеря спутника сопровождалась распитием коллекционной Черной Жемчужины от Реми Мартина, внезапно обнаружившейся в закромах у Бойлза. Стоящий десятки тысяч долларов напиток разошелся по стаканчикам и был выпит, как дешевое пиво на школьном выпускном.
Рассыпавшиеся в пыль линзы лазерных пушек удостоились лишь пары бутылок средненького вина.
В то время, как на мостике старший офицерский состав предавался моральному разложению, отлученный от компании главный аналитик лежал на койке, смотрел в потолок и лихорадочно проверял состояние своего разума, панически боясь найти сбои в его работе и даже не задумываясь о том, что эта суета и паника - и есть самое наглядное проявление того, что с его всегда точно и четко работающими мозгами происходит что-то неладное. Время от времени мысли Джонса перескакивали на симпатичную докторшу, но в такие моменты он смущался сам себя и снова принимался отслеживать функции своего сознания.
Доктор Кокс про аналитика не вспоминала - ей просто не хватало на это времени. За последние сутки, помимо обмороженного и отравленного стимуляторами Тони, к ней поступило сразу пару десятков человек. У экипажа, до этого ни на что не жалующегося, внезапно начались обострения всевозможных хронических болячек. От сердечной недостаточности до язвы желудка и двух случаев внезапно активизировавшегося рака.
С учетом того, что старое помещение госпиталя попало под консервацию и теперь Лиззи ютилась в совсем небольшом и совершенно не приспособленном для работы с больными отсеке, с работой она попросту не справлялась. Приданные ей в помощь медики из десанта разводили руками, но не брались за лечение острой почечной недостаточности или инсультов. Объясняя, что это не их профиль.
Тони, опять попавший на больничную койку, пытался шутить и поднимать настроение окружающим, но удавалось ему это откровенно плохо. В конце концов, поддавшись общему мрачному настроению, он тоже примолк, с ненавистью поглядывая на капельницу с восстанавливающим раствором, приковывающую его к кровати.
С не меньшей ненавистью уже к самому Тони жил переселенный чуть ли не в общий барак Дэн Соссьо. Среди невзгод, обрушившихся на авианосец в последнее время, среди потихоньку нарастающего в команде страха перед призрачным черным котом, оставляющим после себя каждую ночь по паре свежих трупов, среди этого всего его внезапно пробудившаяся ненависть к ничего не подозревающему оператору расцвела пышным цветом, превратившись в психологический якорь и навязчивую идею.