Уничтожить Израиль
Шрифт:
Трапеза затянулась до вечера. Ханское застолье не терпит суеты и поспешности.
Прощались, когда с востока из-за гор на мир стала накатывать серая волна сумерек.
— Экспедиция начнется не раньше чем через месяц, — сказал Ширали-хан, милостиво протянув руку Андрею. — До этого времени ты свободен. Что собираешься делать?
— Хочу съездить в Москву.
— Зачем? — с настороженностью спросил Иргаш, выступив из-за спины хана.
— Странный вопрос. Ты сам в Ташкент часто ездишь?
— Всегда.
— А
— Поезжай в Ташкент. Это наш город, да?
— В Москве у меня сестра. Деньги, которые я заработал в Туркмении, у нее. Поеду. Немного отдохну. Помогу сестре по хозяйству. Возьму деньги, вернусь. Надо жизнь начинать сначала. В Туркмении меня не ждут.
— Ждут, ждут, — сказал Кашкарбай и засмеялся. — Секир-башка тебе будет там.
— Вот видишь, одна дорога — в Москву.
— Там не останешься?
— Кому я там нужен?
— А здесь?
— Здесь мне хан предложил работу. Руку дающую не отвергают.
— Он хорошо сказал, Иргаш, — Ширали-хан довольно положил правую руку на плечо Андрея. — Что тебе нужно, Назаров? Аванс? Получишь. Что еще?
— Я без паспорта, великий хан.
— Паспорт Иргаш сделает. На какую фамилию?
— На мою. Я Назаров.
— Изменить не собираешься? Тебя могут искать туркмены.
— Они объявили, что мы все трое уничтожены.
— Верить в это наивно. Объявить можно что угодно, они знают — вы в бегах.
— Останусь Назаровым.
— Да будет так. Иргаш, ты понял? — Хан повернулся к Андрею. — Желаю удачи, Назаров. Хайр! Пока!
Хан и его приближенные вышли из комнаты, оставив Андрея одного.
— Так мы его отпустим? — спросил Иргаш Ширали-хана, когда они вышли из дома.
— Почему нет? Пусть едет. Но его надо хорошо проверить. Билет он уже достал?
— Нет.
— Билет ему возьми ты. Я скажу, как и у кого. И передай благословенному служителю таможенной службы Карабаеву в Ташкенте, чтобы он подсадил в поезд своих людей. Надо пощупать Назарова на наркотики.
— Не уверен, великий хан, что он их повезет.
Ширали-хан опять весело засмеялся.
— Так сделайте, чтобы они у него оказались.
— Простите, великий хан, — сказал Иргаш и повинно склонил голову, — мне не очень ясен ход вашей мудрой мысли.
— Если Назаров в какой-то мере связан с российскими органами, они не дадут его в обиду. За этим надо просто проследить.
— Боюсь, Карабаев на посылку своих людей не согласится. Он активных дел не любит. Он привык сидеть на таможенном посту, как каракурт в норке. Добыча к нему сама приходит.
— Пусть вылезет из норы, если так надо. У него в руках весь поток, и пусть несколько капель из него выделит на наше дело. Не сдохнет же от жадности.
— Будет возражать, я его знаю.
— Скажи, что я его растопчу и вотру в пыль.
— Великий хан, Карабаев нужный человек для нашего дела.
— Ты чего-то не понимаешь, Иргаш. Кто нужен, а кто — нет, проверяется делом. Тем, кто борется за утверждение ислама в нашей стране, мало бить поклоны в мечети. Надо смело рисковать ради святого дела. И нет в наших рядах таких, кто имеет право отсиживаться в укрытии, когда остальные рискуют. Пусть Карабаев оторвет зад и прикроет Назарова, если тот попадется с наркотиками по-настоящему.
— Слушаю и повинуюсь, великий хан, — Иргаш поклонился, показывая, что понял приказ и готов исполнить его.
— А ты, Кашкарбай, — хан сделал легкое движение рукой в сторону феррашбаши, — тем же поездом, но в другом вагоне тоже поедешь в Москву. Тебе этот город знаком. Приглядись к Назарову. Он очень нужен для дела, но знать о нем мы должны все.
Когда Иргаш вернулся к комнату, где Андрей в одиночестве попивал чай, уже вечерело.
— Пора отдыхать, — сказал он миролюбиво. — Великому хану ты понравился. Это очень важно.
Они вышли из дома на свежий воздух. Остановились у входа, с удовольствием вдыхая прохладу, струившуюся с гор Катран-Тоо.
По дорожке, аккуратно утрамбованной щебенкой, со стороны ворот шел среднего роста плотно сбитый узбек, с телом равного объема от плеч до бедер, в дорогом шелковом халате и красиво сплетенной чалме — дастаре. Шел, что-то бормотал под нос и перебирал пальцами связку дорогих янтарных четок. Насколько Андрей успел заметить, был он в состоянии явного подпития.
— Кто это? — спросил Андрей, удивленно взглянув на поддатого узбека, впервые встреченного им здесь.
— Не обращай внимания, — посоветовал Иргаш. — Это Мухаммад-Али-ходжа-хан, родной брат Ширали-хана. Беспутный человек. Пиен — пьяница.
— Но он в чалме?
— Он мулла. Окончил медресе в Каире. Очень умный, но пьет…
— Так бывает. Ладно, оставим это. Сегодня ты можешь спать в саду. Там есть два топчана, матрасы, теплые одеяла. Выбирай любое.
— Спасибо. Мне это нравится.
Сон на свежем воздухе, который обеспечивает людям климат Средней Азии, был для Андрея одной из сторон, привлекавшей его в этом краю. Горожанину Центральной России, даже имеющему собственную дачу, трудно представить прелесть южной ночи, проведенной под открытым небом.
Теплое дыхание ветра, шелест листвы фруктового сада, аромат цветков, стрекотание цикад, черный бархат небосвода, усыпанный звездами и перепоясанный бриллиантовым поясом Млечного пути. Смотри в беспредельную высь, думай о вечности…
Не потому ли чабан, проводящий полжизни в степи, знает о звездах куда больше студентов столичных университетов?
Андрей с удовольствием ушел в сад.
Ночь стояла тихая, безветренная. Темное звездное небо дышало прохладой. Ласково журчала вода в арыке, протекавшем прямо под топчаном.