Уничтожить Израиль

Щелоков Александр Александрович

На горной дороге, где полотно обтекало скальный массив, который круто нависал над рекой, бурлившей глубоко в лощине, поперек пути стоял серый «Мерседес».

Женевьева издали заметила препятствие и стала притормаживать. Она остановилась, не доехав до чужой машины двух метров. И почти сразу на таком же расстоянии от нее остановился второй «Мерседес», долго следовавший позади.

Женевьева не успела выйти из машины, как ее окружили трое мужчин в элегантных костюмах. Один вышел из «Мерседеса», который перегородил дорогу, двое — из того, что подъехал сзади.

Тот,

что был впереди, подошел к «Опелю» со стороны водителя. Вынул из кармана полицейский жетон и небрежно махнул им перед глазами Женевьевы.

— Полиция, — сказал он сурово. — Мадемуазель, прошу выйти.

— В чем дело? — У Женевьевы не было желания оставлять свою машину. — Может быть, объясните мне так?

— Об этом мы поговорим в моей машине. Прошу выйти.

Женевьева вынуждена была подчиниться. Она прошла с полицейским к его машине. В «Опель» на ее место сел человек из второго «Мерседеса». Все три машины тронулись и, проехав не более полукилометра, оказались на просторной площадке для стоянки и отдыха автомобилистов.

Полицейский заглушил двигатель:

— Ваши документы, мадемуазель.

Женевьева открыла сумочку и вынула пластиковую карточку автомобильных прав.

Полицейский осторожно взял ее за два ребра, чтобы не оставлять своих отпечатков, сличил фотографию с оригиналом.

— В жизни вы красивей, госпожа Дюран.

Стоило бы сказать спасибо за комплимент, но Женевьева решила промолчать.

Полицейский положил карточку на приборную панель.

— Госпожа Дюран, пусть вам не покажется смешным, но меня и моих коллег серьезно беспокоит ваша судьба.

— С какой стати полиции заботится обо мне? — Женевьева постаралась произнести это как можно язвительней.

Полицейский на ее слова не обратил ровным счетом никакого внимания. Он вынул из кармана пиджака фотографию:

— Вам знаком этот человек?

Со снимка на Женевьеву смотрел шейх Джамал ибн Масрак, одетый в традиционную ослепительно белую джалабу, с головой, покрытой клетчатой красно-белой шемагой.

— Да, знаю. Что дальше?

— Дальше? Это тоже он?

На втором снимке шейх был совершенно голым. Он стоял на открытой веранде, подставив тело лучам восходящего солнца. На фото хорошо просматривался рельеф мышц груди и живота. Неприкрытые первичные признаки мужского пола ютились в куще густых черных волос. Довершали образ волосатые слегка согнутые в коленях ноги.

— Он, — не задумываясь, ответила Женевьева.

— Судя по всему, — сказал полицейский, — шейх одинаково хорошо знаком вам в одежде и без нее. Разве не так?

— Вы дерзите, — изобразив на лице крайнюю степень неудовольствия, сказала Женевьева. — Я буду вынуждена обратиться к прокурору.

— Госпожа Дюран! — Полицейский широко улыбнулся. — О какой дерзости вы говорите? Была только констатация факта. Вас даже не удивила и не шокировала фотография голого шейха. — И вдруг, перестав улыбаться, с лицом, вмиг посуровевшим, добавил: — Кстати, я даже не знаю, доберетесь ли вы когда-нибудь до прокурора.

Ледяной тон и серьезность, с которой были произнесены последние

слова, не на шутку испугали Женевьеву. Она уже поняла, что слишком необычной оказалась ее встреча с полицией, и угадать, чем она закончится, крайне трудно.

— Что вы имеете в виду? — спросила Женевьева, и голос ее дрогнул.

— Горную дорогу, моя госпожа. Только дорогу. Впереди есть очень опасный скальный участок. Там ровно два дня назад в пропасть сорвался «Порше». Великолепный жеребчик, серебристый металлик. Погибли двое — он и она. Их тела подняли из пропасти, а машина все еще в ней. У вас нет желания взглянуть на нее? Тут совсем недалеко.

— Я вожу машину аккуратно, — сказала Женевьева, сдерживая испуг. В словах полицейского она угадала страшный намек, облеченный в форму рассказа о дорожном происшествии.

— Она тоже ездила аккуратно, — полицейский как фокусник извлек из кармана третью фотографию. — Взгляните.

Цветной снимок запечатлел лицо красивой женщины. Закрытые глаза и правая щека, залитая кровью, свидетельствовали, что на снимке мертвое тело.

— Уберите, — требовательно попросила Женевьева и хотела отшвырнуть фотографию. Полицейский успел перехватить ее руку.

— Вглядитесь повнимательней. Вам она знакома?

— Нет!

— Верно, мадам Дюран. Но я вам скажу, кто она. Это ваша предшественница в постели шейха Масрака.

— Как вы смеете?! — Женевьева была близка к истерике. — Кто вам позволил лезть в мою частную жизнь?!

— Прекрасно, моя госпожа, прекрасно! Вы спросили, кто мне позволил лезть в вашу жизнь. Я отвечу — закон. Тот, который гарантирует нашим гражданам безопасность их жизни, здоровья, собственности.

— Разве мне грозит опасность? — Женевьева изменила тон. Она поняла, что с полицейским лучше говорить спокойно. — Я этого не замечаю.

— Зато заметили мы и пытаемся вас уберечь от неприятностей.

— Что вы имеете в виду, господин э…?

— Инспектор Анри Бальфур, к вашим услугам, моя госпожа. А имею в виду не только я, но и те джентльмены, которые сидят в другой машине, что вы оказались в зоне чрезвычайной опасности.

— В какой именно?

— Мы не будем затрагивать причин, по которым вы оказались в постели шейха Масрака…

— Это мое личное дело, в чьей постели и когда находиться.

Женевьева вспылила, но с достаточной умеренностью. Она уже чувствовала, что инспектор Бальфур подавляет ее своей уверенностью и волей.

— Верно, госпожа Дюран. Поэтому я и сказал, что мы не будем затрагивать причин, по которым вы влезли под чужое одеяло…

— Это…

— Прошу, помолчите. Когда я закончу, у вас будет возможность высказаться. Так вот, моя госпожа, шейх, с которым вас связывает ложе, стоит во главе опасной исламистской террористической организации. Девушка, фотографию которой вы видите, Урсула Нойман из Бремена. Она была одной из любовниц шейха до вас. Но он ее заподозрил в связях с полицией и организовал убийство. Короче, ее убили по одному лишь подозрению, не имея доказательств и фактов, хотя Урсула никаких связей с нами не имела.