Уничтожить Израиль
Шрифт:
— Ладно, хватит меня дурить. Кто вас надоумил явиться сюда? Я думал, что после того, что вы сделали с моим дедом, вашего духу здесь никогда не будет. А ты вот возник…
Бандит облизал сухие потрескавшиеся губы толстым языком и опять взмолился:
— Не стреляй!
— Не буду, — пообещал Тюлеген. — И тут же пнул противника по спине. — Отвечай на мой вопрос. Кто вас подбил ограбить и убить Алтынбая?
— Клянусь, не знаю.
— Тогда нам не о чем говорить.
— Ты же сказал, что не будешь стрелять.
— Почему ты решил, что я нарушу слово?
Тюлеген вытащил нож из засаленных ножен, потрогал пальцем остроту лезвия и ухмыльнулся:
— Теперь ты понял, ублюдок?
Ножи не всегда блестят, когда ими наносят удары.
Со стороны, где располагался палаточный городок экспедиции, затрещали автоматные очереди — одна, другая, потом стрельба приобрела беспорядочный характер. Кто и почему стрелял, что вообще там происходило, Андрей понять не мог. Но то, что у него вдруг появился шанс убежать, он просек сразу.
В окружении буровых штанг, обсадных труб, инструментальных ящиков идея освобождения сразу приняла технические черты.
В куче инструмента, лежавшего навалом, Андрей отобрал мощную струбцину — скобу с винтовым устройством для стягивания воедино разных деталей. Действовать одной рукой было трудно, но желание оказаться на свободе прибавляло сил.
Один крюк струбцины Андрей снаружи упер в изгиб скобы, к которой был прикреплен наручник, второй крюк вывел на противоположную сторону скобы. Между ее внутренней стороной и стягивающим винтом он вложил обрезок толстой трубы и поджал, сделав несколько оборотов винта. Дальше вращать устройство стало труднее. Тогда на штырь ворота Андрей надел метровый обрезок трубы. Рычаг сразу облегчил дело, и скоба под давлением винта стала гнуться.
Еще несколько оборотов, потребовавших предельных усилий, и скоба страдальчески заскрипела. С торца стержня, приваренного к несущей балке, сорвались и разлетелись в стороны чешуйки окалины.
Это показалось Андрею добрым знаком, и он налег на ворот с новой силой.
Скоба заскрипела еще сильнее, потом, громко ухнув, край, на который приходилось основное давление, оторвался от балки. Струбцина, потеряв опору, упала на землю, ударив Андрея по ноге.
Андрей попытался протащить цепь наручников через образовавшуюся щель, но та оказалась слишком узкой. Он поднял трубу, которую использовал как рычаг и применил ее с той же целью во второй раз.
Легко поскрипывая, скоба стала гнуться. Через мгновение Андрей был свободен.
И сразу перед ним встал вопрос, что делать. Рубаха, которую он надел, никакой роли в его судьбе не сыграла. Подмога не пришла, и стоило ли ее ждать вообще, Андрей не знал.
Можно было, конечно, и собственными силами загнать в скважину снаряд, начиненный пластидом. Поднять трубу и завести ее головную часть в устье скважины он сумел бы. А дальше?
Забить тампон в скважину и завернуть на ее устье крышку у него не хватило бы времени. Значит, огромная жара, которую вызовет взрыв в подземной камере, создаст там высокое давление, и из скважины наружу вырвется гейзер горячих радиоактивных газов и пыли.
Трудно сказать, сколько времени будет фонтанировать пещера, но то, что наружу вырвется радиационный джинн, младший брат Чернобыля, сомнений быть не могло.
Единственное, что он мог сделать в этих условиях — поспешить за подмогой к Тюлегену и его братьям. Если вчетвером они сумеют закрепиться на буровой, спустить заряд в камеру и затампонировать скважину, Иргашу не останется смысла вести войну. Зная осторожность предводителя моджахедов, можно предположить, что он сразу уведет своих людей подальше от места взрыва.
Андрей на мгновение заскочил в буровой домик, достал из тайника свой пистолет, передернул затвор и быстрым шагом пошел в сторону чабанской кошары. Шел и никак не мог понять, что все-таки происходит вокруг. Со стороны, где находились люди Иргаша, слышалась беспрерывная стрельба. Сумрачное небо то и дело полосовали линии красных трассеров.
Неожиданно несколько выстрелов раздались из-за лога, где располагалась кошара. Пуля, прозвенев где-то рядом, пронеслась мимо Андрея.
Значит, целили в него, и уж он-то знал, что в таких случаях надо делать.
У края лощины кто-то шевельнулся, стронул камни, и они, выдавая неосторожного охотника, с треском посыпались в обрыв.
Андрей прицелился в место, откуда послышался шум, закрыл глаза, чтобы не ослепить себя вспышкой, пальнул из пистолета и рывком бросился вперед. Сделав три шага, упал. Тут же отполз за камень, темневший впереди, и плотно залег.
Едва он устроился, как услышал хруст камней. По тропе в его сторону двигались люди.
Легкий шорох заставил Андрея насторожиться. Чувство опасности, обычно находящееся у большинства горожан в неразвитом состоянии, подсказало ему — хотя он в сумерках ничего не видел, не ощущал, что где-то рядом затаился человек.
Почти в ту же секунду кто-то прыгнул ему на спину, схватил руками за горло и потянул назад. Упасть в таком случае на спину означало помощь противнику, который этого и добивался. Преодолевая сопротивление, Андрей согнул ноги в коленях и резко кинулся вперед, словно собирался совершить кувырок через голову.
Вес противника оказался недостаточным — и прием удался. Оседлавший Андрея человек упал на спину и ослабил хватку. Андрей нанес удар ребром ладони ему под подбородок и вскочил на ноги.
Сделано это было вовремя. Из-за камней к месту схватки спешил второй человек. В левой руке его тускло блестело лезвие ножа.
Когда противник был рядом, Андрей сделал вид, что готов к схватке — раздвинул ноги, широко развел в стороны руки и полуприсел. Но едва противник бросился вперед, Андрей легко отступил, перепрыгнув через тело, лежавшее на земле.
Атаковавший его не ожидал такого маневра, вовремя не остановился и упал лицом вниз, споткнувшись о чужое тело.
Андрей, не позволив противнику сообразить, в чем дело, прыгнул ему на спину, схватил за руку, державшую нож, и завернул ее назад, вырывая из плеча.