Уникум
Шрифт:
Как выяснилось, направили меня к капитану Трусову, что услышал о удивительном наводчике от одного штабиста, а тот от капитана что нас встретил после рейда. Во как информация расходится, как малиновое зёрнышко во рту у поручика Ржевского. Так и до начальника штаба армии дошла, а тот уж и распорядился по просьбе Трусова, которого курировал лично. Шесть танков «КВ-2», вот что было в роте у Трусова, и немцы, когда танки входили в бой, быстро перекидывали туда «ахт-ахт» и расстреливали парней. Больше двадцати «КВ» так потеряли. Тут и про другие роты говорю. Трусов три машины потерял. А тут можно расстреливать немцев только чуть башню из укрытия высунув, или с первого выстрела, а не совместными залпами. А ведь их ещё обнаружить нужно, что очень сложно, немцы отлично маскировали орудия, вот и решил забрать меня к себе. Приказы начальства не обсуждаются, так я и оказался в роте Трусова. Ночью меня высадили у полевых кухонь, указали куда идти, а там часовой выделил место для сна, палаток не было, уставшие танкисты спали под открытым небом. Так что я только утром с капитаном познакомился, когда посыльный за мной прибежал. Тот выслушал мой рассказ о рейде, особенно момент
Экипаж Аверина, осмотрев мои вещи и аккордеон на плече, награды на груди, тюк комбеза у меня на аккордеоне закреплён был, решили познакомится. Ну и откуда награды получил. Воюем шесть дней, а у меня их три уже. Тут завтрак, так что пока завтракали, и я описал свою историю. Воспринята та была благосклонно, танк осматривать не нужно, боекомплект ещё вчера вечером пополнили, так что пока не поступил приказ атаковать, танковые бои ещё шли, хотя сегодня двадцать восьмое, так что я убрал свои сидоры в танк, и достав аккордеон спел несколько песен. Я конечно не лекарь душ, как себя политработники называют, но о доме помнил, спел три песни, пока не поступил приказ выдвигаться. Это были простые песни о доме и родителях. Пусть помнят за кого воюют. Танк Аверина был стандартной компоновки постройки Ленинградского танкового завода. Тот наслышан о том что я хороший стрелок, я описал Трусову как меня называли инструктора в Кубинке, но сам лейтенант мои возможности пока не видел. Это ещё предстоит. Было лёгкое волнение от предстоящего боя, но так я совершенно спокоен. Комбез я уже надел, очки поднял на шлемофон, проверил оружие, планшетку, в ней морской монокуляр и фонарик, запас патронов к револьверу россыпью, и граната. Нормально. Проверив прицел, танк уже двигался, выезжая на дорогу, бой дальше предстоит, пока колонной пойдём. Наши войска активно наступали, а немцы в обороне перемалывали их, и вот-вот добьют последние силы, как я понимаю, и пойдут наступать дальше. Когда я слышал о крупных танковых боях, что случились на Западной границе в районе Луцка и Ровно, то всегда представлял армады танков идущих на встречу друг друга, но изучив историю, понял что армады были, но со стороны СССР, немцы в этих боях танки применяли редко, берегли для прорывов, так что танковые бои, это когда наши танкисты атаковали окапавшуюся немецкую пехоту. Не более. Вот в такой атаке я и должен был поучаствовать в составе роты Трусова. Причём задача нашего экипажа охранять роту от засад «ахт-ахт». Как? Скажите мне как нам это сделать? Вот и я не знаю. Однако на меня была возложена задача, приправленная немалой надеждой, и подвести танкистов роты Трусова я не мог.
Да, что мне узнать удалось, за трое суток обстановка заметно изменилась. То село Войница, где мы с Жилиным геройствовали, снова немцами занято, постепенно те давили. Наш рота действовала у Ковеля, что ещё не был занят немцами, он у нас за спиной находился. Машина мягко покачиваясь двигалась вперед, а я, проверив прицел, тут риски были, подправил, немного сбит, после чего наклонившись к вещам, подмигнув одному из заряжающих, стал травить анекдоты. У меня их множество. Про малиновое зёрнышко во рту поручика Ржевского тоже рассказал. Ржач стоял всю дорогу. Кстати, «ТПУ», средство связи внутри танка было рассчитано на четыре абонента, поэтому заряжающие не имели связи, и я показывать должен руками что заряжать. Снарядов для танков не хватало и готовили снаряды от полевых гаубиц такого же калибра, так что в наличии теперь была шрапнель, те же фугасы что я использовал у моста и бетонобойные снаряды. С ослабленными зарядами. Да и стрелять нужно с места, иначе отдачей повреждена башня будет и ходовая. Слабенькая она.
Наконец мы добрались до позиций. Впереди поле длинной вёрст пять, немцы окопались на окраине сильно поврежденного боями села, Луков, кажется называется. Задача как всегда оригинальная, атаковать в лоб, выбить противника и гнать его до самой границы. Участвует наша рота, ещё четыре «КВ-1» из соседней и три десятка лёгких танков где заметны глыбы двух «Т-28». Смотри-ка, остались ещё. Сильно прореженные яблоневые сады вполне позволяли замаскировать среди них несколько крупных орудий поставленных на прямую наводку. Как ни странно, но речи комиссара не было, пара политруков мелькнули, но они тоже танкисты. Оказалось, комиссар два дня назад в танке сгорел, так что задачу ставил подполковник из штаба корпуса. И да, полк в который меня направили в наш Двадцать Второй механизированный корпус не входил, а числился за Двадцатой танковой дивизии Девятого механизированного корпуса. Танки «КВ» корпус получил перед самой войной и танкисты их пока ещё плохо знали. Хотя с такими плотными боями осваивали быстро. Со мной вообще казус получился, я продолжал числится за нашей Девятнадцатой танковой дивизией, а воюю в Двадцатой. Вроде командировку оформили, но это не точная информация. Я у Трусова спрашивал, тот сам не в курсе. Направление я получил, приказ есть, значит воюй.
Выстраиваясь в клин, где первыми шли тяжёлые танки, лёгкие прикрываясь нашими корпусами следовали за нами, мы двинули вперёд.
– Командир, кажется самоходку вижу, «артштурм»… О, и крупное орудие, вскоре сообщил я.
– Где?
– тут же заинтересовался Аверин.
Кстати, наш лейтенант тоже в этом году из училища выпустился. Молодой, но уже не в одном бою бывал, четыре уничтоженных немецких танка на счету имеет.
– Ориентир, разрушенный дом с уцелевшей печной трубой. Слева на десять метров.
– Этот пригорок самоходка? Тут четыре километра, как ты рассмотрел? Где орудие?
– У колодца.
– Вроде что-то есть, похожее на щит. Нет, точно не скажу, далеко.
– Я могу отсюда их поразить. О, там ещё одна самоходка.
– Уверен, что сможешь достать?
– Да.
– Механик стоп. Наводчик, огонь по готовности.
– Есть, - отозвались мы вместе с мехводом.
В стволе уже был фугас, так что прицелившись в самоходку, я нажал на спуск и орудие грохнуло. Люки были приоткрыты, от выстрела те поднялись и опали, оглушило конечно, но жить можно. Я уже показал заряжающему кулак, это знак, бетонобойный следующим. Растопыренная пятерня это – шрапнель, а кулак с большим оттопыренным пальцем фугасный снаряд. Фугасов к счастью было больше всего, а бетонобойных три. Негде их тут применять. Шрапнели десять. На удар поставить, тоже ничего. Аверин орал от радости, видя что попадание есть. Это сложно не заметить, над самоходкой поднялся грибок взрыва и там стоял чёрный столб дыма, что бывает только от горевшей техники. Боезапас у самоходки рванул, вот что это такое. Любой танкист или артиллерист сразу поймёт, вот и в роте дураков не было. Танк продолжал стоять и урчать мотором. Лёгкий артогонь был, похоже дивизион работал, где-то за селом расположился, но не мешал. Когда орудие перезарядили, я тут же выстрелил по второй самоходке, отчего поднялся такой же гриб взрыва. Как я и думал хватило ей и бетонобойного. А заряжающему я показал кулак с большим пальцем. Теперь орудие накроем фугасом. Пока тот перезаряжал, я искал новые цели, но пока не находил. Наша «двойка» последовала дальше нагоняя роту.
Немцы похоже поначалу не поняли, что огонь прицельный ведётся, а не беспокоящий как с других танков, что маскировали мою стрельбу, а как я гаубицу накрыл, мне кажется это была именно гаубица, забеспокоились. Артиллерия усилила огонь. Я уничтожил три вкопанных по самую башню танка и две противотанковые пушки, засёк одну зенитку и успел накрыть её, с гарантией, как Аверин сказал, ту даже в сторону отбросило, как страшный удар погасил моё сознание. Всё же вычислили немцы снайпера, что проредил их ряды. Мы как раз в ста метрах от линии обороны были, надеюсь остальные справятся. Шансов стало больше. Да и лёгкие танки на максимальной скорости уже рванули вперёд. Только этого я уже не видел.
Очнулся я как-то сразу, болела голова, мутило, зрение двоилось, всё показывало на полученную контузию. Чуть позже я понял, что качает меня потому что подхватив подмышки, меня фактически несут двое танкистов. Вот нас троих и штормило. Те поняли, что я очнулся, мышцы напряглись, да и голову я поднял, та на груди была. Отметил только что всё ещё в комбезе, только тот распахнут на груди, шлемофона нет, но сапоги на месте. А двигались мы в колонне пленных, немцы с карабинами по сторонам были. Автоматчиков рядом не заметил. Да, обоих танкистов, осмотрев их, я не узнал. А то что те на пределе сил идут, понял сразу, лица, залитые потом, шатались из стороны в сторону, но не бросали меня, такое дорогого стоит.
– Отпустите, я постараюсь сам, - смог прохрипеть я, язык распух, сильно пить хотелось.
Те с облегчением остановившись помогли встать мне на ноги, все носки сапог ободрал, ноги волоком тянулись. Нас обходили по сторонам другие пленные, но колонна похоже длинная, время ещё есть. Стоял я с трудом, штормило сильно, но идти всё же смог. Поддерживать меня на шагу парням действительно было легче чем тащить. Звон в ушах мешал говорить так что тем пришлось говорить в уши, чтобы я расслышал. В общем, они участвовали в той атаке, но были побиты на поле. Наш танк был повреждён, но не артиллеристами, авиацию те вызвали и рядом легла тяжёлая бомба, отчего танк чуть не лёг на бок, но всё же устоял. Троих, включая меня, контузило. Точнее у меня помимо контузии травма на голове, большая шишка, именно она и вызвала потерю сознания, остальные быстрее оклемались. Танки ушли вперёд, беря село, чуть позже пехота подтянулась на зачистку. На поле у подбитых машин санитары возились. Аверин попросил за мной обоих парней присмотреть, они ранены, с «БТ» оба, у одного ранение в руку, повязку я видел, у другого шеи. Как они меня тащили, не понимаю. Правда, выяснилось не так и далеко те меня унесли, если обернутся, то обратную околицу села, которую мы штурмом брали, увидеть можно, и двух километров не унесли, как я очнулся. Так вот, как там всё было. Наши вперёд ушли, немцы пустив их в свой тыл ударили во фланги, снова взяв село, и вышли на поле. Аверин, что ремонтировал танк, там проблемы были, тут же с экипажем скрылся внутри. Полчаса тот держался обстреливаемый с разных сторон, пока немцы не прикатили зенитку и не расстреляли «КВ». Я всё это время у горевшей санитарной машины пролежал, парни тоже там укрылись. Немцы двинули вперёд и пленили нас. Парни не дали меня добить. Два часа те сидели на обочине под палящими лучами солнца, пока не пошла эта колонна пленных, куда нас и включили. Аверин сгорел в своём танке, никто его не покинул. А вокруг нас, пока мы брели по этой дороге, на поле дымили танки, с которыми я учувствовал в атаке. Классическая двухступенчатая засада, только рукоплескать осталось тому германскому офицеру что это придумал.
Шагая, это мне удавалось делать всё легче и легче, парни уже не придерживали, силы пока есть, я мельком провёл руками по карманам. Комбез мешал проверить карманы галифе, но нагрудные гимнастёрки те вывернули, пусты. Часы с руки пропали, ремня с личным оружием тоже не было. Ножа за голенищем не чувствую, значит забрали. Награды мои на месте, немцев они не заинтересовали, а документы я и не искал. В карманах их не было. Я ещё когда в Луцке был, у кладовщика железнодорожного Депо выменял на трофейные часы непромокаемый пакетик. От пота документы часто влажными становятся, вот и решил убирать внутрь. Когда я пошёл в рейд с ротой Труханова, то убрал их, сложил трижды пакетик, он большой был, и привязал бинтом к правой ноге выше колена, чтобы ниже не съезжал. Как рейд закончился известно. Когда уже в роте Трусова был, то в пакетик убрал корочки на новые награды и снова привязал к ноге. Я проверил, на месте документы, с внутренней стороны. Почему я это сделал? Я помнил какие страшные бои шли в это время и от попадания в плен я не застрахован, просто подстраховался. Не хочу чтобы в моём личном деле было записано что был в плену. Документы есть, буду отрицать. Вещи все в танке пропали, но честно скажу наплевать, лишь бы парни были живы. Но они вместе сгорели. Да в карманах галифе спички в одном и ключ от танковых замков в другом. Последний случайно положил, и вот как вышло. Бинокль жалко, подарок, фонарик-«жучок» редкая вещь. А уж аккордеон до слёз, где я ещё такой аппарат найду?