Уникум
Шрифт:
— Мне остальных заводить?
Страшила дернулся, как от удара, зато Рамика отпустило. Он испуганно уставился на бабая, вскрикнул и отскочил назад.
— Чего стоишь, глазами лупишь, отличник боевой подготовки? Квиток давай. И Кузнецов, ты тоже. Вот твои две монеты. Кто там еще у вас? Заводите.
Наконец вся четверка собралась в сокровищнице. Рамиль рядом со мной и Байковым почувствовал себя более уверенно, уже разглядывая предметы, которые нас окружали. Мишка спрятался за нашими спинами, что не могло укрыться от бабая.
— Не бойся,
Я удивленно повернулся к бледному Мишке. За все это время, несмотря на замечательное отношение, поддержку и верную дружбу, он не торопился нам открываться. Все, что я знал, по выходным Максимов звонит сестре. Ни папе, ни маме, а именно сестре. Теперь выясняется, что он отца боится. Интересно.
— Позволите? — спросил Байков, указывая на журнал.
— Валяйте, — положил голову страшила на сплетенные пальцы. — Только недолго.
— Как ваши дела? Что нового? — решил я поболтать с бабаем. Все равно помочь Димону ничем не мог. В этих ингредиентах разбирался только благородный. Рамиль с Мишкой, конечно, выглядывали из-за плеча Байкова, но вряд ли что-то понимали.
Зато бабай преобразился. Словно проснулся от долгого сна, встрепенулся, сбросил с себя оковы дремоты и стал говорить. Я слушал, кивал, удивлялся, улыбался. То есть пассивным образом поддерживал разговор. А сам вспоминал один случай, произошедший несколько лет назад.
Дядя Коля возвращался с магазина и заодно забрал меня со двора, чтобы загнать домой. Мама безуспешно раза три или четыре звала непутевого сына с окна, поесть. А для дяди Коли слово матери было священным. Сказала кушать, значит, надо бросать все свои дела и идти.
Однако у самого подъезда отчим встретил знакомого или приятеля. Уж не знаю, как правильно. И зацепился языками. Точнее дядя Коля молчал, а этот товарищ говорил и говорил. Я уже весь извелся, часто дергал отчима за рукав, даже пару раз нагловато сказал, что нам пора. Но пока дядя Коля не договорил с незнакомцем, мы не ушли. Уже позже он объяснил мне простую вещь.
— Человек он, собака такая, социальная. Ну, как тебе объяснить. Вот ты во дворе с кем играешь?
— С Пашкой, Витькой-Костылем, Серегой.
— А если не будет их?
— Один буду играть.
— Ну, вот день ты поиграешь, два, три. Что потом, заскучаешь? То-то и оно. А бывает, человек всю жизнь один живет. Вроде люди вокруг, а поговорить даже не с кем. Это по глазам видно. Что мне стоило спросить, как дела у Прохорова, чем живет? Он ведь дочку единственную прошлым летом похоронил. Только мать-старушка осталась, да и она плохая уже…
Как-то этот разговор крепко въелся мне в память. И теперь я переделал высказывание дяди Коли, заменив человека на живое разумное создание. Получилось: «всякое разумное создание оно, собака такая, социальное». Вот, к примеру, сидит бабай здесь целыми днями, в темноте, без окон. К гадалке не ходи (или ведьме), скучно ему тут. Чего мне стоит послушать диковинное магическое создание, пока Байков ингредиенты ищет? Ровным счетом ничего.
Зато узнал, что домовой Федор загулял, два дня его искали всем миром. Мол, нашел где-то самогонки и напился в усмерть (при этих словах я напрягся, не банника ли рук дело?). Что библиотекарша жалуется на крыс. Говорит, одну книгу у нее полностью уничтожили, ни следа не оставили. Хотя грызунов ненужных всех давно вывели. Еще у бабая на спине какая-то гадость выскочила. Но тут уж я не знал, как реагировать, поэтому лишь сочувственно покачал головой.
— Спасибо, — закончил просмотр Байков. — Теперь все немного яснее.
— Что, все? — вскочил с места бумка. — Уже уходите?
— Пора, — пожал плечами я. — Но если можно, я как-нибудь загляну. До стипендии.
— Конечно, заходи, Кузнецов. Тебе я всегда рад. Ну и друзьям уж твоим, так и быть.
— Спасибо, — искренне поблагодарил я. — До свиданья.
— И, Максим, ты меня уж тоже по имени зови. Шамиль я.
— Хорошо, Шамиль. До скорого.
— Ну что там? — спросил я, как только мы вышли наружу.
— Фигово все. Я себя явно переоценил. Большая часть ингредиентов заточена под создание уже известных артефактов. Проблема в том, что боевыми занимаются Терлецкие, а защитными и целебными Шиловские. Все варианты есть в классификаторе. Можно, конечно, экспериментировать, создать что-то новое для дальнейшей перепродажи высокородным в эти две семьи. Вот только кто знает, сколько придется потратить расходников. К тому же, нужно еще выкупить заклинание у Аганиных, на которое будет опираться артефакт. Само собой, если мы собираемся все делать с нуля, а не ковать на коленке очередную подделку.
— Не расстраивайся. Придумаем что-нибудь, — попытался успокоить я его, хотя сам не знал, что делать. Мы напоминали бабушек, пришедших торговать огурцами с огорода в большой молл.
— Я пороюсь в классификаторе, и мы придем сюда еще раз, — твердо решил Димон.
На столь оптимистичной волне мы вкатились в декабрь. Снега все не было. Точнее в лесу и за Смородинкой (которая и не думала замерзать) уже намело, словно кто-то щедро посыпал манной крупой всю округу, однако на центральный школьный двор подобное не распространялось. Тут еще царила поздняя осень.
Однако все изменилось. Домовые теперь подкладывали в шкаф кальсоны для занятий в клубах, свитера, перчатки, шапки и теплую обувь. Значительно прибавили отопление, хотя мы разницу не заметили. А в столовой стали выдавать рыбий жир и еще какие-то витамины.
Третьего декабря нам огласили даты экзаменов для перехода во второе полугодие, однако большая часть учеников ждала другие числа. И вот по завершении первой недели зимы все-таки стало ясно, бал состоится двадцать седьмого декабря. Сказано это было Козловичем в столовой, стекла в которой сразу же зазвенели от радостного ора. А ко мне тихонечко подошла Катя и шепнула на ухо.