Университет
Шрифт:
— Меня мутит при мысли, что фашиствующие молодчики, вооруженные до зубов, ждут не дождутся, когда же наша страна развалится. А страна наша уже трещит по швам.
— Ну, эти горе-консерваторы не новость, — успокоил Ян. — Ты обратил внимание, что все так называемые американские патриоты ни капельки не верят в американскую систему управления? Как-то странно, что они хотят уничтожить базовые американские ценности для того, чтобы защитить Америку. Все равно что выдвинуть лозунг: "Цианистый калий — лучшее лекарство от гриппа". Наши фашисты уже которое десятилетие ждут, когда американская
Бакли со значением поднял палец:
— Если мы еще существуем, то лишь потому, что наши Брэнты имеют достаточно оружия, чтобы держать коммунистов подальше от границ.
— Брэнты?
— Да. Самого ярого фашиста в моем семинаре зовут Брент Киилер.
— Да он же учится у меня писательскому мастерству!
— Черт, этот гад во все дырки лезет.
— Кстати, парень классно пишет порнорассказы. Бакли удивленно вскинул брови:
— Порно? Брент? Ты шутишь!
— Нет, совершенно серьезно.
— 0-хо-хо... Что ж, быть может, парнишка не окончательно потерян для общества. Бакли жестом подозвал официантку.
— Ты уверен, что тебе стоит еще пить? — осторожно спросил Ян.
— Нет, пить мне больше не стоит. Но день рождения есть день рождения, а потому пошла она к черту, всегдашняя наша осторожность! — Бакли улыбнулся подошедшей официантке. — Голубушка, еще кружечку, пожалуйста. И запишите на счет моего приятеля.
— Спасибо, нахал, — сказал Ян. Когда официантка ушла, Бакли наклонился через стол к товарищу и спросил:
— А этот Киилер, он в свою порнуху политику тоже протащил?
Ян отрицательно мотнул головой.
— Странно. У меня курс английской литературы, притом не современной, а этот парень при каждом удобном случае переводит речь на текущую политику. Зато у тебя он имеет возможность на бумаге выразить свои взгляды — и вместо этого описывает траханье. Меня порой подмывает сказать ему: кто про что, а вшивый про баню. Очнись, парень, мы изучаем литературу девятнадцатого века — у нас не курс политологии! Вечно ты лезешь со своей политикой, ультрик поганый! Ян рассмеялся.
— Не вижу ничего смешного, — сердито буркнул Бакли.
Лицо Яна посерьезнело, и он сочувственно спросил:
— Что, парень тебя действительно достал? Боишься его?
— Да, черт побери. Боюсь. Потому что слишком уж их много. Я тут преподаю двадцать лет и достаточно нагляделся на этих доморощенных фашистов. Они у меня вот где!
Ян улыбнулся. Он прекрасно понимал, кого имеет в виду Бакли. Его и самого бесили подобные люди — особенно во время избирательных кампаний. Политические примитивисты, философы с одной извилиной — такое впечатление, что свои взгляды на жизнь они почерпнули из патриотических фильмов и телесериалов про полицию. В их сознании честные работящие полицейские никогда не ошибаются — всегда арестовывают именно того, кого нужно, но их работа постоянно идет насмарку, потому что слезливые судьи и слишком добросердечные присяжные затем отпускают предельно опасных преступников на свободу. Патриоты-консерваторы распинаются о своей приверженности к американскому образу жизни и одновременно питают настораживающее презрение к той незыблемой
Немудрено, что эта публика доводит Бакли до белого каления.
Бакли тряхнул головой и сказал:
— А впрочем, конкретно Брент имеет свои особенности психики... Ну и черт с ним. Что мы все о грустном! Хватит о засранцах. Сменим пластинку.
— Хорошо. О чем поболтаем? О сексе?
— Теперь твоя очередь чесать языком. Касательно нашей официанточки... Ты имел честь освидетельствовать ее передок?
— Нет, никогда не кладу глаз на девиц, у которых такой висячий задок. Это моя бывшая студентка.
— Давнишняя?
— Нет, училась у меня в прошлом году.
— А-а, тогда понимаю, почему ты такой привередливый! — сказал Бакли. — Просто зелен виноград. Трусишь подступиться. Теперь стоит только взглянуть на студентку — и тут же жалоба начальству или телега в суд: сексуальное домогательство. А помнишь старые добрые времена? Особенно когда мы начинали. Кажется, это было в другой жизни. Сколько студенточек мы перебрали, а? Ведь они так и бегали за профессорами — богами для всех этих интеллектуалок-простушек. Ловили каждое наше слово, и у них трусики были мокрые от того, какие мы умные и блистательные.
— Ишь, "размыкался"! Ты за себя говори. Стало быть, ты бесчестно использовал свою начитанность, опытность, образование и служебное положение для того, чтобы растлевать восемнадцатилетних дурочек?
— Да, ваша честь, и хрен вы меня заставите в этом раскаяться.
— Вы грязная свинья, мистер Бакли!
— Но заметьте, ваша часть, свинья жизнерадостная, свинья, поимевшая в жизни много удовольствия.
— Ф-фу! — рассмеялся Ян. — Ладно, какие у тебя планы на вечер своего дня рождения?
— Посмотрю спортивные программы по телику, уговорю шесть банок пива и трахну проститутку по вызову.
— А серьезно? Бакли хохотнул:
— Посмотрю спортивные программы по телику и уговорю шесть банок пива. Составишь компанию?
— Сочту за честь.
— Ладно, свидание назначено. Кстати, о свиданиях... Как у тебя делишки с Эленор?
— Кажется, нормально.
— Кажется или нормально?
— Кажется.
Они замолчали. Официантка принесла еще кружку пива для Бакли, Ян заплатил и опять дал чрезмерные чаевые.
Бакли в несколько глотков осушил кружку — так жадно, будто она была первой.
— Ты что это разошелся? — спросил Ян.
— А-а, не важно.
— Ну а все-таки?
Бакли мрачно посмотрел на него.
— Сукин сын Брент... — Бакли тряхнул головой и отвел глаза. — Все не идет у меня из головы.
3
— Рабство было весьма прибыльным институтом. Югу не следовало зацикливаться на сельскохозяйственном производстве. Если бы южные штаты проявили большую экономическую гибкость и перебросили часть рабской силы на создание крепкой индустрии, они бы превратились в подлинно великую державу с могучей экономикой.