Университет
Шрифт:
Джим прекратил записывать за профессором и оторопело уставился на него. Ничего себе позиция!
Элвин Джефферсон, единственный темнокожий во всей группе, поднял руку.
— Извините, профессор, но как вы представляете себе процветание экономики, в которой подавляющая часть работников ничего не зарабатывает? В таком обществе предложение будет постоянно превышать спрос, и оно не будет вылезать из кризиса перепроизводства. Да, конечно, произведенные рабами товары можно сбывать за рубежом по демпинговым ценам. Но даже внешние рынки не спасут, потому что другие державы рано или поздно примут самые жесткие меры против бросового экспорта, дабы оградить свою экономику.
Профессор терпеливо выслушал Джефферсона, раздраженно жуя губы.
— Спасибо, Элвин, — сказал он. — По-своему любопытное мнение. Однако все зависит от того, что именно вкладывать в понятие "процветающая экономика". Одно дело, если вы стремитесь обеспечивать минимальный прожиточный уровень даже для самых низших слоев населения, и совсем другое дело, если вы озабочены исключительно повышением уровня производства и увеличением национального валового продукта и вам плевать на обездоленных в самом низу социальной лестницы. Однако наличие рабов снимает огромную часть бремени с остальной части общества. Блага распределяются среди меньшего количества людей, а значит, уровень жизни свободных людей возрастает. На Юге оно могло послужить фундаментом экономического рывка, который стал невозможен после отмены рабства.
Элвин промолчал.
Джим облизал пересохшие губы. Что происходит, черт возьми? Что же несет с кафедры этот тип с докторской степенью?
Джим оглянулся на других студентов. Они прилежно строчили за профессором. Неужели никто не замечает, что лекция становится какой-то... мягко говоря, странной? Да что там говорить, это же махрово реакционный взгляд и на историю, и на экономику, и на права человека!
Похоже, один только Элвин так же встревожен, как и он. Джим и Элвин встретились глазами. Элвин с отвращением тряхнул головой — дескать, ну и дает этот профессор! Замшелый реакционер!
Джим внезапно вспомнил рассказ Фейт о курсе ботаники, где профессор ради забавы убивал зверьков. Теперь он был еще больше склонен поверить Фейт.
Тем временем профессор оперся о кафедру и самодовольно вещал дальше:
— С экономической точки зрения рабство имеет массу преимуществ.
Элвин опять не удержался и вскочил с места.
— Позвольте возразить против вашей узкоэкономической трактовки рабства. Вы напрочь отбрасываете человеческий фактор. Рабы — это люди...
— Сядьте, мистер Джефферсон, — сказал профессор, ненавидяще сузив глаза и с холодной улыбкой. — Мы с вами в данный момент изучаем экономику и будем трактовать все именно с экономической точки зрения. А если хотите пораспинаться о правах человека — для этого существует курс этики. Что касается рабства, то, как я уже объяснил, оно было великим благом для Америки. Что бы ни говорили узколобые борцы за права человека, мы упустили грандиозную экономическую возможность. Да, рабство было воистину великим благом для Америки!
Девушка у левой стены подняла руку:
— А что случилось бы, если бы в Гражданской войне победил Юг и Северу пришлось бы ввести у себя рабство?
Профессор дружелюбно улыбнулся:
— Хороший вопрос, мисс Пауэлл! По моему мнению, которое совпадает с мнением виднейших историков и экономистов, введение рабства на индустриальном Севере сказалось бы на его экономике самым благоприятным образом. Рабство стало бы важным подспорьем в период завершения индустриальной революции.
Элвин вскочил и, нарочито шумя, сгреб свои книги и блокноты в портфель.
Профессор, не обращая внимания, продолжал:
— Распространение рабства и на северные штаты в конечном итоге стало бы мощным стимулом для экономики всей страны...
Элвин с силой захлопнул за собой дверь. Профессор замолчал, пару секунд смотрел на закрытую дверь, потом расплылся в презрительной улыбке.
— Что вы хотите, — сказал он. — Ниггер! Одни студенты заухмылялись, другие хохотнули.
— Черная обезьяна! — крикнул кто-то.
— Черномазый! — поддержал другой голос. Профессор обвел аудиторию торжествующим взглядом и со смаком повторил:
— Ниггер!
И хихикнул сам.
4
— Сюда, — сказала Рут, — где все машины. Рон сделал хитроумный маневр и припарковал автомобиль за джипом.
Рут открыла дверцу, заглянула в бумажку в своей руке и сказала:
— Это где-то здесь, надо идти по тропинке.
— Пошли.
Рон вышел из машины и запер двери. Затем подошел к Рут и взял ее за руку.
С тех пор как он побывал в коммуне Тета-Мью, повстречал матушку Ден и поговорил с Царем Тьмы, его жизнь коренным образом изменилась. Теперь у него появилась Рут — это было наибольшее приобретение. Но и многое другое в его существовании повернулось к лучшему. Тратя не больше сил, чем прежде, он стал лучше заниматься и получать более высокие баллы на контрольных работах. Его начали больше ценить в "Сентинел", где ему поручали все более и более ответственные задания. Он с легкостью стал заводить новые знакомства, одновременно приобретая все большую популярность среди своих старых приятелей. Там, где Рон подрабатывал, хозяин накинул ему зарплату. Словом, все вдруг пошло как по маслу — ив личной жизни, и в университетской.
Он не привык к подобной легкости бытия, к таким успехам. Скажем, его почтили приглашением на вечеринку в профессорский дом. Мог ли он хотя бы мечтать о таком до посещения коммуны Тета-Мью?
Но хотя его жизнь набирала правильные обороты, на душе у Рона было неспокойно. Что-то тут было не то. Он не чувствовал себя уютно в своем новом существовании. По ночам, лежа на постели в одиночестве, Рон снова и снова перебирал в памяти события последних дней и неизменно приходил к выводу, что лучше бы ничего не случилось, лучше бы он не ездил в коммуну Тета-Мью. Да, пусть бы уж он оставался прежним — скучным заурядным студентом без подружки..
— Мы опаздываем? — спросила Рут. Он ласково посмотрел на нее, улыбнулся и отрицательно мотнул головой.
— Нет, не думаю.
Извилистая тропинка привела их к дому профессора — белому деревянному особняку посередине холма. Небольшое здание, характерное для сороковых годов архитектуры, было позже дополнено более современной пристройкой, которая чуть ли не превосходила его по размерам.
Парадная дверь была открыта настежь. На веранде и в просторной прихожей толпился народ. Не увидев знакомых лиц. Рут и Рон прошли дальше, в холл.
Интерьер гостиной был ультрасовременным. Однако кое-какие следы сороковых годов сохранились — арочные дверные проемы, закругленные потолки. Прежние крохотные комнатки, согласно духу времени, были заменены залами с минимумом мебели: только кушетки, диванчики, стеклянные столики. Самый крупный предмет — концертный рояль, величавый черный "Стейнвей". Паркет одних комнат и персидские ковры других резко контрастировали с белыми стенами и мебельной обивкой пастельных тонов. На стенах висело несколько ценных работ импрессионистов.