Унтовое войско

Сергеев Виктор

«До весны, до тепла еще далеко, — подумал Ранжуров. — А китайцы уезжают… жаль. Быть бы России оплотом Китаю. Да кто-то сие не хочет. — Подполковник давно подозревал Юй Чена. Неспроста этот манджурец слал лживые депеши в Ургу, обманывая пограничные власти Маймачена, толкал Пекин на разрыв с Петербургом.

Неспроста… Холодно что-то, и ханьшин не греет, а до весны еще долго. У кого бы вызнать, где это весенние облака зарождаются, где?»

Ранжуров шел в пограничное управление за новым назначением. Надумал проситься в Шарагольскую сотню — все ближе к родной юрте. Соскучился по жене, сыну.

На душе было тяжело. Все из-за этих китайцев. Ушли… Как и обещали, по китайскому календарю… в четыре часа пополудни 27-го января. Ну, а ему-то, Ранжурову, казачьему офицеру, какое дело до этого? Ушли и ушли. Пусть себе… Они ушли в Ургу, а он уйдет в Шарагол. Поживет в родной юрте, встретит родных, одноулусников. Дома — не в Маймачене. Дома — не в Кяхте. Дома — не в гостях. Там сам себе хозяин.

— Ранжуров?!

Хорунжий поднял глаза. Перед ним стоял, опираясь на трость, Алексей Леонтьев в форме поручика.

— Не узнаешь?

— Где уж узнать…

— Э-э-э! Пустое, хорунжий. Надо уметь служить, а за царем служба не пропадет.

Ранжурову не хотелось ни о чем спрашивать Леонтьева. «Вывернулся как-то», — подумал он.

— Печальную весть привез для ваших шарагольцев.

— Что случилось?

— Между казаками на Кульском этапе приключилась драка. Братья Алганаевы и Лапаногов перестрелялись по пьяному делу. Братья в казарме и были убиты, а Лапаногов отправлен в лазарет. Да уж довезли ли? Сквозное ранение в грудь. Сознался он в каких-то убийствах, только теперь уж спросить не

с кого. Деньги они, что ли, не поделили.

— Вот оно что, — раздумчиво проговорил Ранжуров. — Ну, Лапаногову туда и дорога, а Алганаевых жалко. Из-за него пропали. Черт их связал с этим…

— Не смею задерживать, хорунжий, — весело сказал Леонтьев. — На Амуре встретимся, даст бог.

Ранжуров козырнул, заторопился в пограничное управление.

В управлении полковника не оказалось — уехал к городничему, будет через час. Ранжуров присел на стул.

Все те же тяжелые желтые шторы висели на окнах. Все тот же узкий и длинный футляр часов. Строгая тишина.

Вспомнил виденные в Верхнеудинске в полковом доме часы Муравьева — подарок генералу от друзей. Те часы возили для торжественного показа казачьему войску. Вот-де на циферблат смотрите… тут казак, а тут китаец. Превеликий союз. На веки веков. Между казаком и китайцем в зарослях тростника полулежала, улыбаясь, красивая женщина. Атаман пояснял, что это и есть Амур-река.

Тогда, в полковом доме, радовался, глядя на генеральские часы, подмигивал украдкой красивой женщине, а нынче холодно и тоскливо на душе.

«Как-то сложатся у нас дела без графа? — подумал он. — Без графа Амурского тревожно. С ним бы спокойнее. Вот ушли из Кяхты китайцы… Граф бы сказал, что и как… Все пояснил, всюду распорядился. А без него? Кто распорядится? Напутают безголовые начальники чего-нибудь, во вред себе и народу».

Медленно отсчитывали время управленческие часы в узком и длинном футляре. Маятник в рост человека еле двигался…

г. Улан-Удэ. 1969–1975 гг.