Уот Тайлер
Шрифт:
— Но Виклиф находится под защитой герцога Ланкастера, а потому он огражден от всякой кары, — заметила принцесса. — Кстати, если случайно дочь кузнеца, о которой вы сейчас говорили, находится теперь в обители, то я охотно задала бы ей несколько вопросов.
— Сейчас узнаю, — отвечала настоятельница.
С этими словами она позвонила в серебряный колокольчик, стоявший на столе. На звонок немедленно явилась сестра Евдоксия. Спрошенная настоятельницей, она сообщила, что Эдита только что пришла и отправилась в помещение для послушниц.
— Приведите ее сюда, — сказала настоятельница. — Принцесса желает говорить с ней.
Видимо, обрадованная таким приказанием, сестра Евдоксия поспешила исполнить его.
— Я очень рада, что ваша милость увидите эту молодую девушку, — продолжала настоятельница. — Я принимаю в ней большое участие. Она очень добра и мила; и я надеюсь, что скоро она сделается послушницей. Но она еще слишком молода, чтобы принять пострижение.
— Сколько ей лет? — спросила принцесса.
— Едва исполнилось пятнадцать.
— Значит, она родилась около того времени, когда вы удалились в эту обитель, — заметила принцесса.
Это замечание, сделанное вскользь, без всякого умысла, заставило леди Изабеллу смертельно побледнеть, и принцесса уже раскаялась в своей неосторожности.
Глава VII
ЛЯПИС-ЛАЗУРЕВАЯ ПЛАСТИНКА
Вслед затем Эдита была введена в приемную сестрой Евдоксией, которая немедленно удалилась. Молодая девушка сделала глубокий поклон перед принцессой, потом, наклонившись, поцеловала руку леди-настоятельницы.
Пораженная ее замечательной красотой и прекрасными манерами, принцесса смотрела на нее с удивлением и даже не без некоторого любопытства.
— Право, кажется невероятным, чтобы такая прелестная девушка была дочерью простого кузнеца, — понижая голос, сказала принцесса, обращаясь к настоятельнице.
— И я того же мнения, — прибавила леди Изабелла.
— А какова ее мать?
— Особа очень почтенная для своего круга.
С минуту принцесса казалась погруженной в раздумье. Потом она обратилась к Эдите, с чрезвычайно приветливой улыбкой.
— Постоянно ли вы жили в Дартфорде, дитя мое? — спросила она.
— Постоянно, ваша милость, — ответила Эдита. — И я не желала бы жить нигде больше.
— Даже во дворце? — спросила принцесса.
— Подобная мысль никогда не приходила мне в голову. Дворец — не подходящее для меня место.
— Скромный ответ, — сказала принцесса, одобрительно улыбаясь. — Но представьте себе, что я сделала бы вас одною из моих прислужниц.
Эдита взглянула на настоятельницу, видимо, не зная, что отвечать.
— Не бойся говорить, дочка, — сказала леди Изабелла.
— Вы мне очень понравились, дитя мое, — продолжала принцесса. — Я хотела бы иметь вас подле себя.
— Я глубоко признательна вашей милости, — отвечала Эдита. — Но я так счастлива здесь, в обители, что мне было бы тяжело расстаться с ней. Все сестры очень добры ко мне, но всех добрее наша благочестивейшая святая настоятельница… Право, я была бы очень неблагодарной, если бы покинула ее.
— Избави меня Бог соблазнять вас, дитя мое! — воскликнула принцесса. — Не думайте больше о том, что я вам сказала. Я очень рада видеть, что вы так горячо привязаны к доброй настоятельнице, которая вполне заслуживает вашей любви.
— Наша леди-настоятельница часто говорила мне о вашей милости, — сказала Эдита. — Она описывала вас, как образец преданности и доброты.
— Полно, дитя мое, не привыкайте льстить, — заметила принцесса.
— Я, кажется, уже говорила тебе, дочка, что принцесса всей душой хотела бы облегчить бедствия народа.
— Это правда, — подтвердила принцесса. — Ропщет ли народ в Дартфорде? — добавила она, обращаясь к Эдите.
— Более чем ропщет, ваша милость, — последовал ответ. — Они грозятся. И я боюсь, что, если в скором времени не будет сделано чего-нибудь для их успокоения, они дойдут до открытого мятежа.
Принцесса-настоятельница переглянулись.
— Дитя мое! Несколько сельчан не могут учинить бунт, — заметила принцесса.
— Восстание не ограничится Дартфордом, милостивая государыня. Оно распространится по всей стране, которая охвачена уже сильным брожением благодаря проповеди монаха Джона Бола. Теперь он в тюрьме, но другие повторяют его речи, к которым прибавляют еще воззвания к мести.
— К мести! Но кому же они хотят мстить? — спросила принцесса.
— Знати, ваша милость, — отвечала Эдита.
— А королю тоже угрожают?
— Нет, сударыня. Но часто слышатся угрозы против его министров.
— Как же допускаются здесь подобные толки, совращающие народ?
— Это не попустительство, ваша милость, это невозможно подавить. Крестьяне так глубоко раздражены, что уж не сдерживают своего недовольства. Если бы ваша милость могли видеть их мрачные лица, когда они собираются обсуждать то, что они называют причиненными им обидами, или слышать их ропот против притеснителей, как они называют знать, вы убедились бы, что такие признаки опасности не следует оставлять без внимания.
— На них будет обращено внимание, — заметила принцесса.
— Чувствую, что беру на себя большую смелость, говоря так, — добавила Эдита. — Но мое усердие должно служить мне оправданием.
— Вы хорошо сказали, и я вам очень благодарна, — заметила принцесса.
Потом, взяв из своего жипсьера ляпис-лазуревую пластинку, украшенную драгоценными камнями, она милостиво наградила ею молодую девушку.
— Эта вещь будет иметь для меня особенную ценность, как подарок вашей милости! — воскликнула Эдита голосом искренней признательности, прижимая к своему сердцу пластинку.