Упасть еще выше

Островская Екатерина

– А тот патент?

Валерий Иванович развел руками.

– Совпадение. Тем более что Белканов уже сейчас является едва ли не героем для тех, кто борется за безопасную окружающую среду. На Кольском, в картерах горно-обогатительных комбинатов, работают сотни карьерных самосвалов. У каждого колесо метра по три в высоту, весит такое колесо несколько тонн. Но они выдерживают нагрузки пару недель, месяц. Хотя месяц вряд ли. Испорченные никогда не утилизировали. Их просто зарывали в землю. Тысячи тонн покрышек. Многие тысячи. А это невероятное заражение почвы, грунтовых вод… Предприятия штрафовали на бешеные суммы, а что им оставалось делать? В Европе так вообще уже давно нельзя

не только закапывать, но и сжигать шины. И вдруг появляется фирма Белканова, которая все это откапывает, вывозит, утилизирует… Я думаю, что и комбинаты ему платят за это немало, да и из бюджета он получает прилично – из выплат по экологическому налогу и штрафам за загрязнение среды… А ведь он еще получает сотни тонн металла из переработанного металлокорда. Но главное – дорогая резиновая крошка, которую можно продать своим же фирмам, а потом перепродать своему же предприятию, которое добавляет крошку в битум. А дорожно-строительный концерн, конечный потребитель, – кому принадлежит? Кто бы мог подумать двадцать лет назад, что мелкий рэкетир Артурчик так раскрутится!

Они уже въехали во двор дома Зворыкиных, когда Валерий Иванович признался:

– Честно говоря, мне кажется, что и убийство вашей коллеги тоже как-то связано с этим делом. Я могу добиться встречи с Белкановым, поговорить с ним, но узнать что-то наверняка не удастся… Я же не могу спросить у него, что он вообще задумал?

– Вы как-то говорили, что умеете читать мысли, – вспомнила Лена.

– Я говорил не совсем так: мысли читать не умею, но то, о чем думает человек, с которым я беседую, могу представить с некоторой долей вероятности. Вот и сейчас мне кажется, что вы пытаетесь заняться самостоятельным расследованием. Мой вам совет: не надо этого делать. Самостоятельное – значит, самодеятельное. Пусть каждый занимается тем, чему обучен. Для раскрытия преступления есть следствие, специально обученные люди. Я, наконец, попытаюсь. Дело-то не безнадежное. А вам я бы посоветовал вообще сменить номер телефона, уехать куда-нибудь. Если нет возможности уехать, то не стоит появляться в местах, где вас могут наверняка встретить.

– То есть мне не появляться дома, на даче, на работе? А Петьке не ходить в школу?

– Именно так, – кивнул адвокат. – И еще кое-что в качестве дополнительной информации. Историю Аси помните? На ее кровавой свадьбе свидетелем со стороны жениха был именно Белканов. Вот такое совпадение. И на суде он был главным свидетелем обвинения. Он первым тогда услышал выстрел в спальне, первым ринулся туда. Вот такое совпадение…

Зворыкина вернулась в свою уставшую от ожидания квартирку, увидела знакомые стены, вспомнила совет адвоката не появляться здесь и поняла, что сделать этого не может при всем желании. Это единственное родное место, где все напоминает о муже, и уехать отсюда – значит чуть-чуть, совсем немного забыть о нем. Можно, конечно, занять себя работой, уставать от этой работы, но, возвращаясь сюда, успокаиваться – это как возвращение надежды, возвращение туда, где всегда было спокойствие и счастье. Лена сняла обувь, но не успела пройти внутрь квартиры, как раздался звонок мобильника.

Голос Инны Сергеевны был бодрым, взлетал до пронзительных верхних нот, а потом опускался до низких грудных интонаций.

– Как у вас дела, Леночка? – попыталась проникновенно шепнуть она. И тут же вскрикнула: – Удалось что-нибудь решить?

– Не удалось, – ответила Лена.

– Не переживайте, – продолжала радостно взвизгивать бывшая жена Валерия Ивановича, – мы обязательно поможем. Мужа сейчас нет, он в Италии возглавляет делегацию деловых кругов города.

Гуляет сейчас по Милану – представляете? То есть не гуляет… Разумеется, занимается делами, у них там обширная программа. Но он послезавтра обязательно вернется. То есть он вернется в любом случае, и тогда мы обязательно поможем.

– Как Вика? – спросила Зворыкина лишь для того, чтобы остановить звон в ушах.

– Нормально, то есть хорошо. Не дерзит. В комнате у себя сама убрала. Я ей говорю: «Зачем ты это делаешь? У нас для этого специально обученные люди есть». Так мало того, она еще сама пошла сегодня утром на кухню и приготовила себе мюсли. А завтрак уже на столе стоял. Но я не стала ничего говорить. Правильно я сделала?

– Абсолютно. Вам еще надо как-нибудь с ней сесть и определить правила общения. Что дозволено ей, а что можете делать вы.

– В каком смысле? – не поняла Инна Сергеевна. – Я мать, и мне позволено все.

– Все не позволено никому. У девочки должен быть свой мир. Захочет – пустит вас туда, нет – придется терпеть.

– Нет, это как-то слишком. Впрочем…

Жена вице-губернатора замолчала, а потом предложила:

– Сможете приехать сегодня?

Лена задумалась. В конце концов, это ее работа, а значит, ее проблемы никого не интересуют. Проблемы у тех, кто нуждается в ее помощи.

– Конечно.

– Я решила заняться психологией, – объявила Вика.

– Мне нравится твой выбор. Помощь моя требуется?

Девочка задумалась.

– Нужен список литературы, чтобы не читать то, что не нужно, чтобы не было каши в голове. Пока я начала с общей психологии, там все понятно. А когда начала знакомиться с социальной психологией, там не все…

– Что тебе не ясно?

В этот момент дверь комнаты открылась и вошла полная женщина с подносом в руках. На подносе стояли чайные чашки, небольшой чайник и тарелка с пирожными. Следом в комнату прошмыгнула Инна Сергеевна.

– Чаю попейте, – предложила она и тут же спросила: – Не возражаете?

Лена кивнула, следом за ней кивнула девочка.

И тут же продолжила разговор:

– Пытаюсь разобраться с аттитюдом.

Услышав это, Инна Сергеевна напряглась и посмотрела на Зворыкину.

– Это просто социальная установка, – пояснила Лена. – Обычно выделяют три компонента, но мне ближе мнение Смита, Бруннера и Уайта, которые выделяют четыре функции…

– Я в курсе, – кивнула Вика, – с этим я разобралась, как и с видами социальных установок. Вопрос в другом…

Полная женщина, поправив передник, вышла. Вика замолчала, ожидая, как видно, что уйдет и мать, но Инна Сергеевна подвинула к себе кресло.

– Ничего, если я с вами немного посижу?

Она посмотрела на дочку, та пожала плечами:

– Зачем спрашиваешь? Ведь ты здесь хозяйка.

– Раньше ты так не считала.

И все же жена вице-губернатора поднялась и поманила Лену из комнаты, а когда они вышли в коридор, отвела ее подальше от прикрытой двери и шепнула:

– Вы все время так с ней общаетесь? Как будто она у вас экзамен принимает. Или вы у нее.

– Это мой метод, – объяснила Зворыкина. – Вся наша жизнь – это экзамен на соответствие идеалу.

Инна Сергеевна внимательно посмотрела на Лену, как будто хотела удостовериться, что ее не разыгрывают, собиралась, судя по всему, возразить, но передумала и покачала головой:

– Мне надо идти. Очень много дел.

– Она уехала? – спросила Вика, когда Зворыкина вернулась в ее комнату.

Лена кивнула:

– К любовнику спешит.

Девочка пристально смотрела на Зворыкину, проверяя ее реакцию.