Упавшие зерна. Бегущие ландыши

Горнунг Лев Владимирович

Август 1937 года

* * *

Судить не нам, карать еще не нам,Нам только пить свое чужое горе.Рассудит Тот, Кто молвил: «Аз воздам!»,Кто к ним сошел, к беспомощным рабамНа скудном, на туманном Беломоре.Судить не нам, рассудят всех века.И сам Господь пошлет разящий пламень, —И все-таки дрожащая рукаЗа пазухой сжимает тайный камень.

1937

ДЕРЕВЬЯ

Как много их отсюда и оттудаКивают нам, лаская слух и взор,Их пробужденье – чудо, их умиранье – чудо,И чудо – даже мёртвый их убор.Они

растут, лелея поколенья,Они живут, лелея тишину,И под своей густозеленой теньюПохоронили тайну не одну.Мы все прошли от мала до великаПод их шатром во сне и наяву,Глазами мы искали землянику,Искали мы глазами синеву.Весной их лист пахучий и прозрачныйНам шепчет о любви, о счастье на земле,Но поздний ветра вздох среди осин невзрачныхИ клёны алые нам иногда милей.И полдень тот любим, когда сольются пятнаНа золотой коре в танцующий узор,Но всех прекрасней час, когда душе понятноБезмолвие ветвей на зеркале озёр.

Сентябрь 1937 года, Старки-Москва

ОБЛАЧКО

Замечталось облачко, отставОт бегущей к солнцу стаи белой,И тоску земли в себя приняв,От стыда за землю покраснело.Над весенним озером проплыв,Где неслось лягушек славословье,На мгновенье стынущий заливОбагрило тёплой чьей-то кровью.И водою стала вновь вода,Пели твари, радуясь погоде,И тогда, растаяв навсегда,Облачко исчезло в небосводе.И пришла белёсая луна,Озарила тускло мир незрячий,И прикрыла скорбно тишинаТех, кто спит, и тех, кто молча плачет.

Октябрь 1937 года, Лось*

ОСТАП

– «Батько, слышишь ты всё это?»– «Слышу!» – был ответ Тараса.С детства этих строк горячихЯ без слёз читать не смела.Сколько раз вскипало сердцеЗа Остапа и за Бульбу,Лезвием врезались в сердцеИ любовь, и гнев, и жалость.И теперь пора настала,Как Остап в предсмертной пыткеВскрикнуть с горькою мольбою:– «Отче, слышишь ты всё это?!»Но молчит большая площадь,Где толпятся все народы,И душа в последней мукеЖдёт ещё ответа: – «Слышу!»

Октябрь 1937 года, Лось

ВЕСНА

Поет земля на все лады,Звенит, курлыкает, стрекочет,И переполнены садыТолпою трав и свежих почек.И пёс с повисшим языкомНа солнцепеке влажно дышит,Над ним любовным говоркомВоркуют голуби на крыше.А куры клохчут и спешат,В навозе солнечном ныряя,Петух гуляет, как паша,Гарем свой важно проверяя.А в каждой впадине леснойГустая синь целует воду,Пока её не допил знойБегущим ландышам в угоду.

Декабрь 1937 года, Лось

ДОРОГА

Острее пахнет конопля,Ночь в сонных затаилась ивах,Покорная хранит земляШаги столетий юродивых.Вдыхаю пыль больших дорог,Изъезженных, глубоко взрытыхТоской колёс, усталых ног, —И кровью, и слезой политых.И думы горькие тогдаВеду сквозь мрак по травам смятым,Как хмурый гуртовщик стада,К недосягаемым закатам.А рядом ты идёшь, проста,Безмолвна и чуть-чуть сурова,В рубахе грубого холста,С котомочкою берестовой.Идёшь по стёртым колеям,Жнивьё во тьме ершится колко.Твоим нет счёта сыновьям,Здесь убиенным, богомолка.Дорогам тоже счёта нет.Идёшь и днями, и ночами,И тяжесть многих тёмных летВ суме несёшь ты за плечами.Там гнев царей, и плач цариц,И вольниц клич, и власти бремя,И с былью много небылицПеремешало злое время.А в небе – ветер молодойЗвенит беспечно проводами,Смеётся над чужой бедой,Над пережитыми годами.

Март 1938 года, Лось

Из цикла «Старая Москва»

ВДОВИЙ ДОМ*

Когда ей было года два,Когда весной росла траваИ распускались клёны,Её гулять водили в сад,И старый дом был встрече рад,И рад был сад зеленый.Был звонок детский голосок,Был на дорожке желт песок,Кружась, летали мошки,Был весел смех, светла слеза,А дом смотрел во все глаза,Во все свои окошки.А по дорожкам взад-вперед,Подолгу стоя у ворот,Спокойны и суровы,Втроем, попарно и одни,Былые вспоминая дни,Гуляли чинно вдовы.И та, древнейшая из них,Чей шаг был тих и голос тих,Чьи пальцы были тонки,В мантилье дедовских временСадилась под столетний кленНа солнышке в сторонке.И вдаль вперяя мутный взор.Ложились тени на забор,День уходил за крышу, —А ветер лентами чепцаИграл у самого лица,Шептал ей нежно – «Слышу!»

10 марта 1939 года, Москва

Из последних стихов

ПОЭТУ

Памяти А. С. Кочеткова*

Тебя я знала, но жаль, что немного…С улыбкой милой, с большими глазами,В любви к поэзии, в близости БогаМы неразрывны… Но что перед нами?Мы неразрывны… Наши души —Грустные пленницы в страшном мире.Сердце поэта всё тише, всё глуше,Небо всё ближе, всё шире и шире.Что перед нами? – Свет бесконечный,Где наше счастье, любовь, совершенство.Рано умолкший, ушел ты навечно,Гордую муку сменил на блаженство.

5 июня 1953 года, Москва

Примечания

с. 108 «Подосинки» – совхоз в одноименной деревне, вошедшей теперь в черту Москвы. В 1920-х и даже в начале 1930-х годов здесь часто москвичи снимали дачи.

с. 139 Хауз – водоем для священных омовений около мечети (примеч. А. В. Горнунг).

с. 140 Это и следующее стихотворения посвящены мужу.

с. 142 Опубликовано вместе со стихотворениями «Остап», «Вдовий дом», «Судить не нам…» и «Извозчик» в журнале «Новый мир» в 1993 году (№ 6. С. 156–157).

с. 147 Более года А. В. и Л. В Горнунги из-за квартирных трудностей в Москве снимали комнату в подмосковном поселке Лось (прежняя Джамгаровка), где постоянно жила семья их друга поэта А. С. Кочеткова.

с. 152 «Вдовий дом» – здание дворянской богадельни на углу Садовой и Новинского бульвара. При доме до революции был огромный парк, на части которого сейчас находится новая территория зоопарка и планетарий. От щербатовского дома, где жила в детстве А. В., до вдовьего сада было близко.