Управление войсками
Шрифт:
Все возможности воспрепятствовать проведению противником его мероприятий наши наземные средства использовали полностью. Прежде всего как можно ближе к переднему краю были выдвинуты отдельные батареи и противотанковая артиллерия. Но для противника это были всего лишь булавочные уколы. Единственной возможностью сорвать сосредоточение его сил и подготовку к наступлению или существенно помешать этому было бы использование авиации. Обстановка обусловливала именно такое решение. Но вопреки всем представлениям и докладам этого не последовало. Такое положение сохранялось и во время развернувшихся потом боев, как следствие неправильного развития авиации, вызванного ограниченностью и твердолобостью Геринга, который к тому же не имел никакого представления о проблемах сухопутных войск.
Русская авиация также ограничивалась случайным использованием небольших групп самолетов–штурмовиков,
10 июля, в день, когда, по моим первоначальным предположениям, должно было начаться наступление, на оперативной карте было отмечено сосредоточение в районе Новосиль не менее двенадцати стрелковых дивизий, 3–й танковой армии и нескольких отдельных танковых бригад. Многочисленные батареи были сведены в артиллерийские дивизии. Нам было известно, что каждый из трех корпусов 3–й танковой армии имеет в своем составе 250 средних и тяжелых танков. Эти данные подтверждались [167] показаниями пленных. С началом наступления выяснилось, что стрелковых дивизий было в полтора раза больше, чем мы предполагали. Хочу сразу же сказать, что на самом деле противник располагал 21 дивизией и 1460 танками. Несмотря на расхождение данных, все же нужно отметить, что работа нашей разведывательной службы была отличной.
Само собой разумеется, интенсивная разведка велась во всей полосе корпуса. Особый интерес проявлялся к району Мценска. Однако замыслы наступления противника раскрыты не были.
10 июля, когда мы сопоставили все данные, стало ясно, что русские нанесут мощный удар из района Новосиля. Сделать такой вывод помог противник.
В результате интенсивнейшей работы оборонительные позиции корпуса уже давно были оборудованы должным образом. Если сравнить огромную протяженность фронта с численностью личного состава корпуса, станет ясно, что была проделана гигантская работа. Передний край представлял собой сплошную линию окопов глубиной 1,5–2 м со стрелковыми ступенями. В 200–300 м от переднего края проходила вторая, но не везде сплошная линия окопов; за ней находилась сильно эшелонированная в глубину система опорных пунктов. Часть этих пунктов была прикрыта проволочными заграждениями. Огневые позиции артиллерийских батарей оборудованы для ведения круговой обороны, для чего отрывались стрелковые окопы и строились проволочные заграждения. В некоторых из них устанавливались противотанковые мины. Основная масса артиллерийских батарей готовилась для ведения огня по танкам прямой наводкой на дальности от 600 до 1000 м. Перед передним краем было установлено сплошное проволочное заграждение шириной 3, а местами 6 м. Перед и за этим заграждением были поставлены противопехотные мины, кроме того, значительная часть позиций прикрывалась противотанковыми минными полями.
Оборону корпуса усиливали еще и реки, по которым проходил наш передний край. Левую половину фронта 34–й дивизии прикрывала Ока — широкая водная преграда местами с танконедоступными крутыми берегами. Реку Зуша, протекавшую перед остальной частью фронта 34–й дивизии, а также перед 56–й и 262–й дивизиями, во многих местах можно было перейти вброд, однако благодаря [168] своим крутым берегам и илистому дну она представляла серьезное препятствие для танков. Такую же роль в нашей обороне играла и Озерка.
Наличных сил было недостаточно для занятия всех элементов оборонительных позиций. Поэтому на переднем крае силы и средства распределялись по системе опорных пунктов, а тяжелое оружие находилось в глубине оборонительных позиций.
Плотность обороны корпуса была далеко не достаточной, особенно если учесть силы противостоявшего противника. Без хорошо обеспеченного направления основных усилий, соответствующего направлению главного удара противника, удержать позиции было бы невозможно. То, что русские нанесут свой главный удар из района Новосиля, сомнений не вызывало. В первые дни сосредоточения войск противника имелось предположение, что это мероприятие может быть лишь демонстрацией. Однако после того как стал известен размах подготовительных работ противника, выявилась несостоятельность этого мнения. Было ясно, что удар придется по 262–й дивизии. Однако для определения направления основных усилий при такой растянутости фронта дивизии (30 км) это соображение представлялось нам слишком общим. Постоянно увеличивавшееся число новых батарей противника (до 200), их скученность в небольшом районе перед левофланговым (432–м) полком дивизии, оборудованные на этом же участке выжидательные позиции танков, которые, несмотря на тщательную маскировку, были обнаружены воздушной разведкой, повышенная активность пулеметов перед фронтом этого полка — все это были для меня более чем точные исходные данные, позволявшие сделать вывод, что свой главный удар противник нанесет на участке 432–го пехотного полка. Ширина его участка по фронту составляла около 10 км. Если учесть силы противника, такая узость полосы его главного удара не могла не заставить меня задуматься.
Для определения направления основных усилий обороны значительную роль играют чутье и интуиция, особенно в случаях, когда ощущается недостаток в реальных исходных данных. Такой случай имел место и в этой обстановке.
Определить направление основных усилий обороны, соответствующее направлению ожидаемого главного удара [169] противника, — не значит что-то сделать. Главное — обеспечить его соответствующими силами и средствами. Но их у нас тогда не хватало.
Поэтому мне казалось, что удержать наличными силами район Орла в нормальных условиях, то есть если неожиданно не возникнут какие-то факторы, значительно улучшающие возможности нашей обороны, — задача едва ли выполнимая. Такой точки зрения придерживался не только я. Об этом свидетельствует хотя бы приведенное выше высказывание генерал–фельдмаршала Клюге. Когда я после сражения докладывал ему о вступлении в должность начальника штаба одной из армий, он сказал: «Когда мне доложили о начале русского наступления, я подумал, что ваш корпус разлетится как мякина и что к вечеру русские будут в Орле».
Когда в ходе подготовки к сражению я строил предположение относительно будущих действий противника, я все время останавливался на мысли, что если он будет действовать правильно, то основными силами — разумеется, на достаточно широком фронте — нанесет главный удар по Орлу, предварительно проведя ряд демонстративных или отвлекающих ударов на других направлениях. Судя по крайне узкому в сравнении с его силами фронту наступления и по тому, что до сих пор он не предпринимал никаких демонстративных действий, я сделал вывод, что русское командование допускает грубые ошибки, которые я расценил как приятный подарок нашей обороне.
Накопленный опыт подсказывал мне, что в данном случае, как и в многочисленных предыдущих сражениях, должно быть, отсутствуют творческие предпосылки, столь необходимые при организации боевых действий больших масштабов. Численность войск — не единственный критерий для оценки их силы или слабости.
По предыдущим боям я знал возможность 262–й дивизии, которая почти полностью была укомплектована австрийцами. В окопах я беседовал со многими офицерами и солдатами. Все они знали о подготовке русских к наступлению, все были спокойны и надежны. Это еще больше укрепило во мне уверенность в правильности проводимых мной мероприятий.
По опыту я знал: ничто не может так подорвать силы, как неожиданность. Поэтому я приказал разъяснить всем солдатам, что предстоящие бои будут тяжелыми, что придется [170] действовать под сильнейшим артиллерийским огнем, отражать атаки многих танков. Я еще раз напомнил пехоте о необходимости пропускать танки через себя и немедленно закрывать образующиеся в обороне бреши.
Вскоре после того как в районе Новосиля было обнаружено скопление войск противника, я отдал приказ об оборудовании позиций для подразделений, которые составят резерв корпуса. Принять решение об изъятии у дивизий этих подразделений в условиях, когда перед фронтом корпуса сосредоточивались такие крупные силы противника, было нелегко. Трудность принятия этого решения усугублялась еще и тем, что настоятельные просьбы командиров дивизий оставить у них эти подразделения были весьма убедительны. Но я чувствовал, что в данном случае нужно идти на крайние меры — иного пути для достижения успеха обороны не было. Это побудило меня пойти еще дальше и забрать у двух дивизий даже противотанковые роты.
Эти силы (три батальона, три артиллерийских дивизиона, две противотанковые роты) с 6 июля начали стягиваться в район, расположенный в полосе 262–й дивизии. Артиллерийский дивизион и противотанковая рота сразу же заняли огневые позиции, остальные батареи, оставаясь в выжидательных районах, вели топографическую привязку огневых позиций, по нескольку для каждой батареи. Командиры батальонов и рот осваивались с условиями местности, знакомились с расположением позиций и изучали вероятные направления ввода в бой их подразделений.