«Упреждающий удар» Сталина. 25 июня – глупость или агрессия?

Солонин Марк Семенович

В ночь с 20 на 21 апреля 1919 г. финские добровольцы перешли границу и тремя группами начали продвижение вдоль берега Ладожского озера и на Петрозаводск. Через три дня, 24 апреля, «освободительная армия» заняла Олонец и Пряжу, т. е. прошла не менее 70–80 км на юго-восток от границы (речь идет о границе 1919 г., современная российско-финляндская граница проходит значительно западнее). Такой темп наступления лучше любых рассказов очевидцев свидетельствует о том, что финские добровольцы в карельских деревнях по меньшей мере не встречали сопротивления. К моменту выхода на подступы к Петрозаводску «Олонецкая армия» выросла за счет местных ополченцев до 3000 человек. Теперь эта «армия» по своей численности уже соответствовала стрелковому полку. Петрозаводские большевики еще не успели как следует испугаться, как английский генерал Мейнард и русский белогвардеец Миллер потребовали от Хельсинки объяснений. Результатом организованного Антантой и ее ставленниками давления стали телеграммы финского правительства, отправленные в начале мая (т. е. всего через две недели после начала «Олонецкого похода») в Лондон и Париж (участникам Парижской мирной конференции). Правительство Финляндии заверяло, что «Олонецкий поход» предпринят исключительно с целью борьбы против большевиков и что без одобрения великих держав никто не дерзает менять границы Карелии (45).

Тем временем в Олонце было организовано «временное Олонецкое правительство». В состав «правительства» вошли только местные карельские активисты, хотя в сложившейся военно-политической ситуации влияние финнов было, конечно же, решающим. В освобожденных от власти большевиков (или оккупированных «Олонецкой армией» – читатель вправе выбрать любое определение) восьми волостях Приладожской Карелии прошли собрания жителей и выбраны уполномоченные делегаты на съезд, который состоялся 5–7 июня 1919 г. Было принято решение о присоединении к Финляндии по образцу Ребольского уезда (с сохранением экономической самостоятельности и освобождением жителей от призыва в финскую армию на 30 лет с момента объединения). Мощное наступление Красной Армии (в нем наряду с местными красногвардейскими отрядами участвовала регулярная стрелковая дивизия, части «красных финнов», бежавших из Финляндии весной 1918 г. и корабли Онежской флотилии, с которых в тылу противника был высажен десант) отбросило «Олонецкую освободительную армию» от Петрозаводска. В начале августа добровольцы вынуждены были отступить за финскую границу. «Олонецкий поход» закончился поражением, если не считать перехода под финляндское управление села Пораярви (Поросозеро) и одноименной волости, жители которой в июле проголосовали за присоединение к Финляндии (после чего финские войска заняли Пораярви в сентябре 1919 г.) (45).

В начале 1920 года антибольшевистские силы в Карелии были окончательно разгромлены, еще ранее Мурманск и Архангельск покинули вооруженные силы Антанты. Продвижение Красной Армии к бывшей административной границе Великого княжества Финляндского привело в последние дни февраля 1920 г. к первым столкновениям с частями регулярной финской армии. В районе Пораярви (Поросозеро) завязались бои местного значения, продолжавшиеся две недели и закончившиеся отходом финнов из двух небольших деревень (Янкяярви и Соутярви). Становилось очевидным, что для недопущения дальнейшей эскалации конфликта Советская Россия и Финляндия должны, наконец, определиться с двумя основными вопросами: государственная граница и карельская автономия.

Первый обмен нотами между министром Холсти и наркомом Чичериным показал наличие существенных расхождений в принципиальных подходах сторон. Финны апеллировали к «ленинскому принципу» права наций на самоопределение, каковой принцип должен быть распространен и на карелов. Большевики честно отвечали, что главным «принципом» для них является борьба за диктатуру пролетариата в мировом масштабе, и в буржуазную Финляндию они карельских трудящихся не отдадут. Не следует забывать и о том, что весной 1920 г. в кремлевских кабинетах распространилась опасная болезнь, позднее названная товарищем Сталиным «головокружение от успехов». Троцкий и Тухачевский готовили Красную Армию к походу на Варшаву и Берлин, и в такой обстановке церемониться с какой-то Финляндией никто не собирался.

Тяжелое поражение Красной Армии под Варшавой и последующее беспорядочное отступление под ударами польской армии на восток от «линии Керзона» отрезвили излишне горячие головы. 28 июля в эстонском городе Тарту (Юрьев) возобновились переговоры финляндской и советской делегаций по вопросу заключения мирного договора. Отчетливо понимая, что в то время, когда по всей Европе на развалинах рухнувших империй (германской, австро-венгерской, российской и турецкой) возникали десятки новых независимых государств, уклониться от обсуждения вопроса о праве карельского народа на автономию на переговорах с финской делегацией не удастся, большевистское руководство сделало ловкий, по его мнению, ход.

8 июня 1920 года ВЦИК принял следующее Постановление:

«В целях борьбы за социальное освобождение трудящихся Карелии… образовать в населенных карелами местностях Олонецкой и Архангельской губерний в порядке ст. II Конституции РСФСР областное объединение – Карельскую Трудовую Коммуну. Поручить Карельскому Комитету приступить немедленно к подготовке созыва съезда Советов Карельской Трудовой Коммуны, который определит организацию органов власти в Карельской Трудовой Коммуне» (37).

Дело оставалось за малым – найти в Карелии подходящих для «трудовой коммуны» трудящихся. Эта задача была проста только на первый взгляд. Промышленность в дореволюционной Карелии была развита слабо, Александровский завод боеприпасов в Петрозаводске был едва ли не единственным крупным предприятием региона, так что фабричные рабочие были в абсолютном меньшинстве. Столь ценимое большевиками «беднейшее крестьянство» (т. е. спившиеся деревенские люмпены) в Карелии были ликвидированы как класс за сотни лет до рождения Ленина (если они там вообще когда-нибудь существовали). Причина этого феномена предельно проста: в суровых природных условиях Беломорья мог выжить только человек с трезвой головой и мозолистыми руками. Впрочем, в одиночку там нельзя было выжить и с мозолями, вот почему вплоть до начала XX века и карелы, и русские поморы жили трех-четырехпоколенной семьей, по 30–40 человек в одном большом домохозяйстве.

Такая социальная структура (кстати говоря, в полном соответствии с учением Маркса и Ленина) категорически препятствовала имущественному расслоению и появлению нищих пролетариев. В довершение своей полной контрреволюционности значительная часть русских и карел Беломорья были старообрядцами, а в таких семьях хмельное не пили даже по большим праздникам. Крепостного права в Олонецкой и Архангельской губерниях отродясь не было, что сказалось вполне определенным образом и на характере его жителей. «Наиболее характерной особенностью финских племен, населяющих Карелию, можно считать трудолюбие, честность, но, с другой стороны, им присуще и другое качество: это упрямство и замкнутость. Почти все жители отличные охотники и меткие стрелки» (это запись из отчета работника Главного штаба РККА К. Соколова-Страхова об изучении опыта гражданской войны). Ну как же было делать «пролетарскую революцию» с таким народом? Не пьют, не воруют, работают, но при этом упрямствуют и хорошо стреляют! Кулачье, чистой воды кулачье! А кулаки, как учил товарищ Ленин, суть «самые зверские, самые грубые, самые дикие эксплуататоры… Кулак бешено ненавидит советскую власть и готов передушить, перерезать сотни тысяч рабочих…»

Можно ли было доверить таким диким зверям «организацию органов власти в Карельской Трудовой Коммуне»? Так никто им и не доверил. 4 августа 1920 г. за подписями Калинина и Ленина вышло совместное Постановление ВЦИК и СНК, в соответствии с которым «Временным (разумеется «временным», на короткий период до полной победы мировой революции) высшим органом власти на территории Карельской Трудовой Коммуны» был объявлен «Ревком Карельской Трудовой Коммуны» (37). Фактически же власть в этом странном полугосударственном новообразовании была передана в руки бывших «красных финнов» во главе с Э. Гюллингом, прибывших в Карелию в обозе наступающей Красной Армии.

Разумеется, представители Финляндии на переговорах в Тарту отказались признать предъявленную им «Карельскую трудовую коммуну» (КТК) за политическую структуру реальной автономии карельского народа. Но сделали это как-то очень невнятно. В результате в тексте мирного договора, подписанного 14 октября 1920 г., появилась статья 10, в которой упоминалась некая «Восточно-Карельская автономная область» (что это?), якобы образованная карельским населением Архангельской и Олонецкой губерний и «имеющая право национального самоопределения». Таким образом, эта несуществующая «автономная область» вроде бы признавалась УЖЕ созданной. С другой стороны, к договору было приложено специальное заявление советской делегации «О самоуправлении Восточной Карелии», в котором за карельским населением Архангельской и Олонецкой губерний признавалось право «образовать в своих внутренних делах область, входящую в состав Российского государства на началах федерации» (67). Эту фразу можно было толковать так, что структура карельского самоуправления на момент заключения договора ЕЩЕ НЕ существует, и ее предстоит создать в будущем. В любом случае КТК и ее славный «Ревком» не упоминались в мирном договоре ни разу.